Автор: "Хвиля"
Система Webmoney тепер оказалась вне закона для единоналожников после введения нового Налогового кодекса.
С 1-го января 2012 года плательщики единого налога более не смогут принимать расчеты с помощью системы электронных платежей Webmoney и Украинского Гарантийного Агентства. Данное изменение связано со вступлением в силу поправок в Налоговый кодекс Украины, пишут Новости Украины.
Как гласит пункт 15 статьи 299 Налогового кодекса Украины, в случае применения плательщиком единого налога формы взаиморасчетов отличной от наличной и безналичной (в частности, речь идет о бартере, векселях и пр.), такой плательщик лишается права работать на едином налоге с аннулированием текущего свидетельства и уплатой 15% от суммы нарушения.
В случае работы с Украинским гарантийным агентством (УГА) по обналичиванию платежей, полученных через систему Webmoney, назначением платежа указывается "Переуступка прав требования", что свидетельствует о применении субъектом налогообложения формы расчетов, отличной от наличной или безналичной. Таким образом, прием платежей через систему Webmoney является равносильным бартеру.
Данная ситуация одинаково актуальна для всех групп плательщиков единого налога, в т.ч. юридических лиц.
В результате данного нововведения, принимать платежи от УГА по безналичному расчету могут только предприятия и предприниматели, работающие на общей системе налогообложения.
Таким образом, в случае частных предпринимателей, которые не смогут показать расходную часть, на сумму прихода придется заплатить от 15 до 17% налога для физических лиц и до 34,7% Единого социального взноса, в зависимости от суммы поступления.
К сожалению, на сегодняшний день в УГА нам не смогли порекомендовать методов решения вопроса, кроме работы через посредников.
Как мы уже сообщали, в Украине стремительно сокращается количество обменных пунктов Webmoney, работающих с наличными деньгами.
Добавлено:
Как сообщил представитель компании, близкой к УГА, с 01.01.2012 года единственным законным способом расчетов предпринимателей на едином налоге с системой Webmoney является взаимодействие с ДП ФП "ВМ-Фактор" по "Договору о переводе средств", который позволяет принимать WM за товары и услуги без регистрации в WebMoney с регулярным получением средств на банковский счет, и таким образом, без возможности аккумулирования титульных знаков WM на электронном кошельке предприятия.
При такой схеме работы, предприятие формально вообще не взаимодействует с системой Webmoney и самостоятельно не производит получение от клиента и обмен прав требования на безналичные деньги.
Таким образом, интернет-магазинам, работающим на едином налоге, для возвращения в правовое русло необходимо заключить "Договор о переводе средств" с компанией "ВМ-Фактор" вместо "Договора уступки прав требования и их учета" с УГА. Фактически компания "ВМ-Фактор" и выполняет роль того самого финансового посредника. К сожалению, по телефону в УГА умолчали об этих подробностях.
суббота, 14 января 2012 г.
четверг, 27 октября 2011 г.
Подпольные миллионеры в СССР: вся правда о частном бизнесе при Советской власти
Забавная штука — Советское государство вытравливало частнособственнический инстинкт почти семьдесят лет, но так в результате и не преуспело. Возможно, потому, что при постоянно декларируемом отрицательном отношении к частной деловой активности границы допустимого постоянно менялись...
ы, скорее всего, не однажды слышали об авторе этой книги. Михаил Козырев долгое время работал в русском Forbes, и это именно его материал о бизнесе Елены Батуриной оказался в свое время в центре масштабного скандала. Материал впоследствии разросся до книги «Елена Батурина: как жена бывшего мэра Москвы заработала миллиарды», вышедшей в «ЭКСМО» в прошлом году. И вот вскоре в том же «ЭКСМО» выйдет в свет новая книга Козырева, посвященная тому, как рыночная экономика функционировала в советские времена.
Только на первый взгляд кажется, что автор решил обратиться к менее злободневной теме. На самом же деле «Подпольные миллионеры» несомненно должны занять одну из первых позиций в списке чтения, обязательного для всякого, кто хочет разобраться в устройстве сегодняшней России.
Козырев не только сообщает читателю множество неожиданного и нетривиального фактического материала (от 28 до 33% всех доходов советских домохозяйств в 70-х и начале 80-х исходили от частного сектора, в сталинский период к нелегальному частному предпринимательству относились либеральнее, чем в хрущевские и брежневские времена etc.). Не только рассказывает удивительные, почти фантастические истории о нелегальных советских предпринимателях — вроде содержащейся как раз в этом фрагменте истории Управления военного строительства №1 Николая Павленко.
Некоторым образом гораздо важнее то, что из книги Козырева становятся намного яснее причины того, почему нынешний российский капитализм выглядит так, как он выглядит. Становится понятно, что и наличный уровень коррупции, и склонность к сращиванию с государством — вовсе не результат недостаточного регулирования и не непременная черта «периода первоначального накопления».
И уж, конечно, дело не в том, что рыночная экономика отторгается культурной матрицей. Козырев демонстрирует, что корни современного состояния — в СССР, чья государственная машина паразитировала на частном предпринимательстве, одновременно различными способами его репрессируя. Перед нами если не главный российский non-fiction года, то несомненно претендент на то, чтобы войти в первую тройку. Сегодня мы публикуем фрагмент первой главы «Каждый третий советский рубль».
Забавная штука — Советское государство вытравливало частнособственнический инстинкт почти семьдесят лет, но так в результате и не преуспело. Возможно, потому, что при постоянно декларируемом отрицательном отношении к частной деловой активности границы допустимого постоянно менялись.
Первыми декретами советская власть национализировала банки, заводы и фабрики. В Гражданскую войну ЧК устраивала облавы на спекулянтов, комиссары пробовали строить «военный коммунизм», провели огосударствление оптовой и вообще всей крупной торговли. Но при этом де-факто были разрешены «блошиные» рынки и малый частный бизнес. Дальше наступил НЭП. Было ли это вынужденное отступление, тактический маневр — не так важно. Предпринимательская инициатива была почти на десятилетие выпущена из подполья.
Дальше? Сталин победил в схватке за власть в советской верхушке, НЭП был свернут. Начались индустриализация и коллективизация. Казалось бы, частный бизнес должен был быть ликвидирован, а те, кто им занимались, поголовно отправлены рыть каналы. Но нет... В сталинские десятилетия в СССР процветали так называемые кустари и их артели, если говорить простым языком — разного рода малый и очень малый бизнес.
Что в свете устоявшегося мнения об СССР 30—50-х годов как о тоталитарном государстве, безжалостно подавляющем любые ростки самостоятельности и инакомыслия (в экономике, политике, искусстве) выглядит несколько неожиданно. Но фактом остается то, что в конце 40-х — начале 50-х годов разного рода малым частным предпринимательством занимались сотни тысяч, если не миллионы человек. Конечно, кустари, как классово чуждый и априори сомнительный элемент, находились под чутким надзором органов. Но команды на тотальную ликвидацию этого слоя так и не поступило.
Более того, «в послевоенный период был всплеск предпринимательской активности, народ сам себя обшивал, одевал», — говорит Леон Косалс, профессор Высшей экономической школы, автор нескольких исследований о теневой экономике СССР и России. После войны советская экономика лежала в руинах. Начавшаяся гонка вооружений требовала ускоренного восстановления тяжелой промышленности, которая пожирала все наличные ресурсы государства. Власти по необходимости смирились с существованием обширного частного сектора в экономике. К концу 50-х годов прошлого века в СССР было зарегистрировано около 150 000 артелей (кооперативов) и частников-кустарей.
Артели должны были работать, используя отходы производства крупных предприятий. Таково по крайней мере было официальное оправдание существования такой формы организации производства. Но за этой «ширмой» скрывались обычные малые предприятия — цеха по пошиву одежды, выделке обуви и т.п. Естественно, работали они не только на отходах.
Швейные артели, например, которым нужна была высококачественная резиновая тесьма, доставали ее на предприятиях авиационной промышленности, которым она выделялась в числе прочих материалов для производства парашютов. Во многих случаях артели существовали непосредственно при заводах-«донорах», через которые и было налажено их снабжение. Уследить за десятками тысяч мелких производств по всей стране было просто нереально. В результате за пределами легальной, официальной экономики функционировали целые сектора и отрасли промышленности.
* * *
О масштабах нелегальной экономической деятельности в тот период можно судить по делу так называемого Управления военного строительства №1 (УВС-1). По сути, это была настоящая частная строительная корпорация с численностью сотрудников под тысячу человек, работавшая на всей европейской части СССР. Ее глава и хозяин — Николай Павленко — родился в селе Новые Соколы под Киевом в семье мельника, где кроме него было еще семеро детей. В 1928 году он сбежал из дому, подделав документы о рождении. Вскоре семья была раскулачена и сослана в Сибирь. А Николай Павленко перебрался в Калинин (сегодня — Тверь), где поступил в местный инженерно-строительный институт. Проучился там два года, затем бросил и устроился работать на стройку.
В деталях восстановить дальнейший жизненный путь Павленко уже невозможно. Остается лишь идти за следователями, которые смогли выявить некоторые из эпизодов. Например, в архивах НКВД были найдены датированные концом 30-х годов рапорты от неких Керзона и Сахно, с решением привлечь Павленко «к разработке материалов против троцкистов Волкова и Афанасьева». То есть, похоже, сын мельника активно строчил доносы и кляузы на людей, с которыми работал на стройке.
Сохранилась также рекомендация калининских органов НКДВ о трудоустройстве Павленко в серьезную организацию «Главвоенстрой». Там он работал вплоть до войны — прорабом, старшим прорабом, заведующим стройучастком. Научился «работать с документами», понял, как устроена «машина». С началом войны Павленко призвали в действующую армию. Однако в октябре 1941 года он, выписав себе поддельные документы, покинул часть и вместе с группой таких же дезертиров перебрался в Калинин. Там он организовал свой первый бизнес.
Один из прибившихся к группе дезертиров изготовил из резиновой подошвы ботинка печать с надписью «Участок военно-строительных работ Калининского фронта» («УВСР-5»). За взятку в типографии были отпечатаны необходимые документы — накладные, наряды, договора и т.п. На прифронтовых дорогах Павленко подобрал с десяток брошенных грузовиков и бульдозеров. После чего сумел встроиться в систему военно-строительных частей Калининского фронта.
«Частное» подразделение было поставлено на довольствие. Военкоматы отправляли Павленко пополнение из числа новобранцев и выписывающихся из госпиталей бойцов. А разросшаяся часть чинила дороги, ремонтировала мосты, строила аэродромы и госпитали. Меняя названия и подчиненность, строительная часть Павленко вместе с фронтом продвигалась на запад. Несколько раз вступала в столкновения с вооруженными группами немцев, оказавшимися в тылу советских войск. И все четыре года войны часть Павленко была загружена работой, стояла на всех видах довольствия.
Был ли Павленко единственным такого рода частным подрядчиком Советской армии или всего лишь самым крупным из числа выявленных? Сегодня сложно сказать. Но по крайней мере он действительно строил. И претензий к его работе у заказчиков не возникало. Войну Павленко закончил под Берлином. Уже после Победы, договорившись за взятку с военпредами Управления вещевого и обозного снабжения Министерства обороны СССР и представителями временной военной комендатуры Штутгарта, Павленко получил в свое распоряжение железнодорожный эшелон из тридцати вагонов.
В него были загружены десятки тонн муки, сахара и круп, реквизированных у местного населения. Пара сотен голов домашнего скота. Десять грузовиков, пять тракторов, несколько легковушек и другая техника. Доставив все это в Калинин и распродав на черном рынке, Павленко демобилизовал большую часть своей части. Каждому из рядовых он выплатил от 7 до 12 тысяч рублей. Офицерам — от 15 до 25 тысяч. Себе, как установило позже следствие, оставил около 90 000 рублей.
Оставив себе часть вывезенной из Германии техники, Павленко организовал в Калинине гражданскую строительную артель «Пландорстрой». Какое-то время работал на ее базе. Однако здесь, в центральном регионе, был слишком жесткий контроль, и развернуться не получалось. Павленко перебрался во Львов. Туда же съехалась и большая часть его бывших подчиненных. Была создана новая структура — Первое управление военного строительства или УВС-1. Вскоре она превратилась в одну из крупнейших в регионе строительных организаций.
Штаб части располагался в Кишиневе, у нее было свое знамя с постоянным дежурящим часовым, вооруженная охрана по периметру. Личный состав поступал из местных военкоматов. Подряды — от промышленных предприятий и организаций Молдавии, Украины, Белоруссии, западных областей РСФСР и Прибалтики. УВС-1 одновременно вело работы на десятках площадок, Павленко строил на совесть.
Один из следователей, работавших по делу Павленко, позже вспоминал: «В городе Здолбунове (Ровенская область УССР. — М.К.) воинская часть Павленко строила подъездные пути к восстанавливаемому цементному и кирпичному заводам. Должен сказать, строил он отлично. Приглашал специалистов со стороны, по договорам. Платил наличными в три-четыре раза больше, чем на госпредприятии. Проверять работу приезжал сам. Если найдет недостатки, не уедет, пока их не исправят. После откатки сданного пути выставлял рабочим бесплатно несколько бочек пива и закуску, а машинисту паровоза и его помощнику лично вручал премию, здесь же, принародно».
Наверное, рано или поздно «корпорация» Павленко была бы выявлена — уж слишком большой размах приобрела ее деятельность. С 1948 по 1952 год УВС-1 по подложным документам заключило шестьдесят четыре договора на сумму 38 717 600 рублей. Почти половина договоров проходила по линии Минуглепрома СССР. Павленко открыл текущие счета в двадцать одном отделении Госбанка, через которые по фиктивным счетам получил более 25 миллионов рублей.
Из этих денег он платил взятки практически всем своим контрагентам. Хорошо «смазанный» механизм работал без сбоев. Однако в 1952 году все решил случай. Павленко, решив сделать из своей части совершенно обычную советскую организацию, подписал своих сотрудников на облигации государственного займа (они были куплены нелегально на «черном» рынке во Львове). Один из солдат, получив бумаг на меньшую сумму, чем было заплачено, написал заявление в местную прокуратуру. Началась проверка. В ее ходе быстро выяснилось — УВС-1 нигде официально не числится!
Ни в вооруженных силах, ни в Министерстве внутренних дел. Нигде. Для ликвидации бизнеса Павленко была проведена тщательно спланированная операция. 14 ноября 1952 года в штаб УВС-1 и всего его подразделения в одно и то же время нагрянули следователи, подкрепленные вооруженными подразделениями поддержки. Сопротивления, впрочем, они не встретили. Всего было задержано более 300 человек, из них около 50 так называемых офицеров, сержантов и рядовых из числа ближайшего окружения Павленко, которые были в курсе нелегального характера деятельности УВС-1. Был арестован и сам Николай Павленко, который к тому времени присвоил себе звание полковника.
В ходе обысков в УВС-1 было обнаружено и изъято 3 ручных пулемета, 8 автоматов, 25 винтовок и карабинов, 18 пистолетов, 5 гранат, свыше 3 тысяч боевых патронов, 62 грузовых и 6 легковых автомашин, 4 трактора, 3 экскаватора и бульдозер, круглые печати и штампы, десятки тысяч различных бланков, множество фальшивых удостоверений личностей и техпаспортов. Через два года состоялся суд. Павленко и его 16 подельникам предъявили обвинения в создании контрреволюционной организации, подрыве государственной промышленности и антисоветской агитации.
«Я никогда не ставил целью создание антисоветской организации», — заявил в последнем слове Павленко. Он уверял, что всего лишь занимался строительством. И строил хорошо. «Заверяю суд, что Павленко еще может быть полезен...» — «Полковник» рассчитывал на снисхождение в обмен на обещание работать в будущем лишь на государство. Однако приговор трибунала Московского военного округа от 4 апреля 1955 года был суров и предсказуем: Павленко был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу, а его офицеры — к лишению свободы сроком от 5 до 25 лет.
* * *
Характерная деталь — Павленко судили за антисоветчину, а не за незаконное предпринимательство и хищения. И понятно почему — за хозяйственные преступления организатор крупной даже по современным меркам частной строительной корпорации мог получить лишь длительный срок лагерей. Но никак не расстрел. «Политические» статьи были применены по делу Павленко потому, что это действительно из ряда вон выходящий случай. Подавляющее же большинство дельцов в 40-е и первой половине 50-х годов могли существовать в условиях более-менее щадящего режима. Репрессии начались после смерти Сталина. Как ни странно — при Хрущеве. Том самом Хрущеве, что разоблачил с трибуны XX партсъезда культ личности.
Новый Генсек обещал построить коммунизм к 1980 году. Частники в этот план не вписывались. Какой, действительно, коммунизм, когда под боком рассадник частнособственнической заразы — артели да кустари? Упертость и идеализм Хрущева для многих оказались страшнее сталинской железной руки.
«Они уже знали, что их расстреляют... Сильно плакали. Разбегались и бились головой об стену. Смотреть было тяжело», — вспоминает Бегдажан Атакеев, сокамерник двух обвиняемых по нашумевшему в начале 60-х делу киргизских трикотажников. Зигфрид Газенфранц (помощник мастера местной трикотажной фабрики) и Исаак Зингер (мастер одной из промышленных артелей) работали «топ-менеджерами» настоящей корпорации, специализировавшейся на пошиве кофточек, платьев, свитеров и т.п. Артели киргизских трикотажников были лишь надводной частью их бизнеса. Многие операции проходили за пределами официальной отчетности. Закупались материалы, оборудование. Зачастую в артелях использовался труд рабочих государственных фабрик. Некоторые из фактических хозяев артелей работали одновременно на госпредприятиях. Они покупали списанное оборудование, ремонтировали его и запускали в работу.
Трикотажные машины размещались на территории фабрик, в пустующих помещениях цехов и гаражах. За выпуск неучтенной продукции рабочие получали зарплату в несколько раз выше официальной и работали в три смены. Ядро киргизских трикотажников составили евреи, эвакуированные во Фрунзе во время войны из западных районов СССР, в
том числе с бывших территорий Польши и Румынии. Многие из них, в отличие от прежде переселенных в Киргизию евреев, не были настроены на скорейшую ассимиляцию. Доходы от предпринимательской деятельности хоть в какой-то степени позволяли им поддерживать привычный стандарт жизни. Семья Газенфранца, например, жила в большом доме с прислугой.
У главы семейства был кабинет и лаборатория в отдельном флигеле. «Часть трикотажников была с Запада, [их] психология отличалась от нашей. Они, например, спокойно спали, наивно полагая, что, если они дали взятку верхушке, этим гарантирована безопасность», — вспоминает родственник одного из расстрелянных. Иллюзии развеялись в январе 1962 года, когда по «трикотажному» делу в Киргизии было арестовано около 150 человек. Их ждала крайне незавидная судьба.
* * *
К излету советской эры самой суровой мерой — смертной казнью — Уголовной кодекс карал двадцать два вида преступлений. Среди них — несколько экономических. Расстрел полагался за хищение государственного и общественного имущества в особо крупных размерах и валютные операции (включая сделки с золотом).
Показательно, что в конце сороковых годов экономические статьи из списка расстрельных были изъяты. Их возвращение состоялось по личному требованию Генерального секретаря Никиты Хрущева. На очередном пленуме ЦК КПСС, выступая с речью, Хрущев неожиданно для всех заговорил о приговоре по делу крупных валютных спекулянтов Яна Рокотова и Владимира Файбишенкова.
Они были осуждены на длительные сроки заключения. Но Хрущеву этого показалось недостаточно. «За такие приговоры судей самих судить надо», — раздраженно бросил он Председателю Верховного суда СССР. В экстренном порядке уголовное законодательство было пересмотрено. По делу Рокотова — Файбишенко оно было применено задним числом, оба были расстреляны. Это дело положило начало волне настоящего террора против советских предпринимателей.
Вспышка гнева Генсека была вовсе не случайной. Еще в марте 1959 года во время встречи Анастаса Микояна с американским экономистом Виктором Перло, американец пожаловался, что его повсюду донимают какие-то люди, предлагающие ему продать валюту. Затем во время встречи публициста Альберта Кана с партийным идеологом Михаилом Сусловым иностранец заметил, что в социалистической стране безнаказанно промышляют спекулянты валютой. Суслов был взбешен.
Он обвинил руководство МВД в том, что оно не справляется. И потребовал передать борьбу с контрабандой и нарушением валютных операций в ведение КГБ. Чекисты взялись за дело и вскоре досконально выяснили, что творится на нелегальном валютном рынке СССР.
Его сердцем была так называемая «Плешка» — улица Горького (ныне Тверская) от Пушкинской площади до гостиниц «Националь» и «Москва». Именно сюда приходили валютчики на охоту в надежде встретиться с иностранцами, потенциальными продавцами валюты. Охотники получили прозвище «фарцовщиков» (производное от «форсельщик», что в свою очередь произошло от вопроса, задаваемого иностранцу: «Have you anything for sale?»).
Впрочем, поисками иностранцев с валютой на «Плешке», в универмагах, гостиницах и на выставках занимались представители самого низшего звена. Их называли «бегунками» или «рысаками». Собранные деньги они передавали выше, «шефам». А те — настоящим крупным валютным спекулянтам, «купцам». Они были тщательно законспирированы. Их знал ограниченный круг проверенных лиц. Некоторые из них при этом работали на милицию и периодически сдавали своих «бегунков». В таком виде система функционировала долгие годы, если не все десятилетия советской власти.
При Хрущеве ситуация радикально изменилась. Согласно одной из версий, неприятные замечания по поводу валютчиков пришлось выслушать не только Суслову, но и самому Никите Сергеевичу. В конце 1960 года он был с визитом в Западном Берлине. Во время встречи с местными властями Хрущев в свойственной ему манере обрушился на капиталистические порядки. «Город превратился в грязное болото спекуляции», — гремел Хрущев. Однако в ответ получил выкрик из зала: «Такой черной биржи, как ваша московская, нигде в мире нет!»
По возвращении домой Хрущев потребовал от КГБ справку о том, как ведется борьба с валютчиками и контрабандистами. К тому времени комитетчики уже провели серию задержаний ключевых игроков рынка. Они, хоть и были хваткими и чрезвычайно осторожными людьми, но соперничать с Комитетом, с его безграничными ресурсами и возможностями, конечно же, не могли. Среди арестованных оказались валютные «короли» Владислав Файбишенко, Ян Рокотов и Дмитрий Яковлев, настоящие киты в среде валютчиков, державшие в своих руках наиболее крупные операции.
Воротилы долго запирались, но следователи сумели расколоть их, предъявив многочисленные улики и свидетельские показания контрагентов. Суд приговорил всех троих к восьми годам заключения, — максимально возможное наказание за валютные преступления, существовавшее на момент их совершения Яковлевым, Файбишенко и Рокотовым. Уже в ходе судебного разбирательства Указом президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. Но поскольку новации были приняты после ареста главных фигурантов валютных дел, эта мера не могла быть применена к ним задним числом.
Все это пытались объяснить Хрущеву — что закон обратной силы не имеет, что наказание за совершенное преступление возможно лишь исходя из законодательства, действовавшего на момент ареста преступников. Однако тот и слушать ничего не хотел. По личному настоянию Генсека в аппарате ЦК КПСС была спешно подготовлена записка в Политбюро, где обосновывалось изменение статей Уголовного кодекса, касающихся незаконных валютных операций в сторону ужесточения наказания вплоть до смертной казни.
1 июля 1961 года Председатель Президиума ВС СССР Леонид Брежнев подписал Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», которым вводилась расстрельная статья за валютные операции. А Генпрокурор Руденко моментально подал протест на «мягкость» приговора. Дело принял к рассмотрению Верховный суд РСФСР, и по итогам длившегося два дня открытого судебного процесса приговорил троих валютчиков к расстрелу.
И хотя потрясающее беззаконие советских властей вызвало волну протестов по всему миру — открытое письмо Хрущеву по этому поводу написал, например, философ и общественный деятель Бертран Рассел, — приговор был вскоре приведен в исполнение.
* * *
Практически одновременно с поправками, вводящими смертную казнь за валютные операции, высшая мера наказания была введена и за хищения социалистической (читай — государственной) собственности в особо крупных размерах. Под эту статью можно было подвести практически любое нелегальное производство в тогдашнем СССР. Что и произошло в отношении киргизских трикотажников.
Большая часть эпизодов дела цеховиков из Фрунзе, как и аресты большинства из них, тоже происходили до принятия поправок, вводящих смертную казнь за экономические преступления. Однако, как и в случае с Рокотовым и Файбишенко, судья без колебаний применил их задним числом. «Мы государству ущерб не нанесли. Сколько было у государства, столько и осталось. Мы выворачивались на собственные деньги, выпускали неучтенную продукцию. Нас судить за хищения никак нельзя», — отбивался на суде от расстрельной статьи Зигфрид Газенфранц. Безуспешно. Купленные и отремонтированные станки, сырье, рабочее время и прочие ресурсы — все было признано похищенным у государства. Результат — 21 расстрелянный по делу.
Волна подобных процессов прокатилась по всему СССР. И дело не ограничилось лишь окраинами — Украиной, Закавказьем, Средней Азией или Прибалтикой. Крупный цех, кстати, тоже трикотажный, был разгромлен в Москве. Бизнес был организован неким Ройфманом. 1925 года рождения, со средним образованием, он, как потом выяснило следствие, с 1947 года занимался организацией цехов при различных госпредприятиях и организациях. В 1957 году запустил производство неучтенной продукции в трикотажном цехе производственного комбината общества глухонемых в Калинине. Потом купил за 2000 рублей должность заведующего мастерскими психоневрологического диспансера Краснопресненского райздравотдела города Москвы и перебрался в столицу.
Подкупив кого надо, Ройфман добился разрешения создать при психдиспансере трикотажный цех. По легенде в нем больные должны были заниматься трудотерапией. Естественно, все, кто подписывал Ройфману документы, были в курсе, что лечение тут ни при чем. Из сотрудников диспансера теневик собрал команду управленцев для своего дела. В доле был и главврач диспансера — для него создали специальную должность медицинского сотрудника цеха, с официальной зарплатой, которая выплачивалась каждый месяц.
Однако помимо официального производства, Ройфман оборудовал и настоящий цех. Он размещался в подвалах соседнего с диспансером жилого дома. Там стояло несколько десятков трикотажных машин, добытых на ленинградском заводе «Станкоинструмент». Сырье бралось с Загорской трикотажной фабрики. За те несколько лет, что работал цех Ройфмана, там было переработано 460 тонн шерсти. Работа шла в три смены. Изготовленные дамские кофточки, платки, джемпера и прочее отправлялось затем в торговые палатки, расположенные на рынках и при вокзалах. Продавцы имели долю с продаж.
Интересно, что, как и в случае с подпольной строительной корпорацией Павленко, цех при московском психдиспансере был выявлен случайно. Один из партнеров Ройфмана, некто Шакерман, поссорился со своими родственниками, и те написали жалобу в прокуратуру, в которой сообщили о высоких нетрудовых доходах Шакермана.
Была проведена проверка. Золота и ценностей милиция не обнаружила, но дом и его обстановка действительно не соответствовали официальным доходам хозяина. Завели дело, начались обыски. Вскоре была вскрыта деятельность цеха. В итоге у Ройфмана и Шакермана обнаружили несколько десятков килограммов золота. Хищения в особо крупных размерах и незаконные золотовалютные операции — этого хватило, чтобы приговорить хозяев московского цеха к высшей мере наказания. Ройфман и Шакерман были расстреляны.
Количество смертных приговоров в 1961 году, когда была введена смертная казнь за экономические преступления, выросло по сравнению с 1960 годом более чем втрое — до 1990. В 1962-м высшая мера наказания была применена 2159 раз. В дальнейшем количество смертных приговоров сократилось.
Но дамоклов меч вероятного наказания висел над каждым, кто занимался в СССР «коммерцией». Например, в 1973 году, в разгар брежневского застоя, когда нравы, особенно в Закавказских республиках, значительно смягчились, в Азербайджане был расстрелян Теймур Ахмедов, отец предпринимателя Фархада Ахмедова, сегодня — одного из богатейших людей в России, номер 103 в списке журнала Forbes.
Ахмедов-старший был директором одного из крупных пищевых предприятий республики и пользовался репутацией крупного цеховика. С приходом к власти Юрия Андропова за «коммерсантов» вновь взялись всерьез. Взять хотя бы дело о нелегальном пошиве одежды в ауле Апсуа, которое расследовал Анатолий Дорофеев, — в его рамках к смертной казни были приговорены три человека.
* * *
Но вернемся в 60-е годы — при Хрущеве артели и кустари входили в состав государственных предприятий. Частное предпринимательство было окончательно вытеснено из легальной сферы. Репрессии против частника приобрели системный и более жестокий характер. Но, несмотря на уголовные статьи, частнопредпринимательская деятельность в СССР не затихала. Насколько масштабным было это явление? В СССР если и велась такая статистика, то сейчас она «зарыта» в до сих пор секретных архивах ФСБ и МВД. Но возможность дать количественную оценку бизнеса «по-советски» тем не менее есть.
В 70-х—80-х годах прошлого века американский Университет Дьюка (Калифорния) провел одно из самых масштабных социологических исследований, проливающих свет на реальную экономическую жизнь в Советском Союзе. В нем приняло участие около 3000 бывших советских граждан, эмигрировавших в США. Самую большую группу — 85% — составили эмигранты, покинувшие СССР в период 1971—1982 гг. Это были бывшие советские граждане одиннадцати республик (Казахстан, Киргизия, Туркмения и Таджикистан в поле зрения ученых не попали), проживавших в основном в крупных индустриальных городах. О чем спрашивали бывших владельцев «серпасто-молоткастого»?
Если коротко — то о жизни в «совке». Специально обученные интервьюеры (так и хочется добавить — в штатском) задавали эмигрантам десятки вопросов: о составе семьи, образовании, роде деятельности, уровне благосостояния, жилищных условиях, расходах и доходах, банковских вкладах, пенсиях, потреблении алкоголя, владении автомобилем и т.п. Однако в центре внимания людей с опросными листами, часами «терзавших» бывших советских граждан, было то, что американские социологи чуть позже назвали «вторая экономика» (second economy) Советского Союза, то есть нелегальная, не подчиняющаяся всемогущему Госплану, который рулил «первой», официальной экономикой Союза.
Да, к исследованию можно было бы предъявить массу претензий. Взять хотя бы этнический состав группы, принявшей участие в опросе: евреи — 53%, армяне — 23%, 18% — русские, украинцы и белорусы, 7% — все остальные. Но что делать — опрашивать приходилось того, кто выехал.
А это была так называемая еврейская волна эмиграции. Еще один большой минус — выборка формировалась не случайный образом, как требуют каноны социологии, а организаторы сами отбирали респондентов. Но можно сказать еще раз — опрашивали тех, кого можно было спросить. И тем не менее это было первое действительно фундаментальное научное исследование, проливающее свет на то, как на самом деле функционирует реальная, а не «госплановская» советская экономика.
Что было ясно из опросов? Например, то, что мало кто в СССР жил на одну лишь зарплату (вы же помните, какой отклик находила в сердцах советских людей крылатая фраза Папанова в «Бриллиантовой руке»). Что люди изворачиваются тысяча и одним способом, но умудряются получать доходы, не зависящие от государства. Что значительная часть торгового оборота проходит не через официальные торговые сети, а по нелегальным каналам. Что, несмотря на официальные запреты, советские граждане занимаются частным предпринимательством. И что да — за это полагается суровое наказание, но жирная «смазка» коррупции позволяет миллионам людей решать проблемы с Уголовным кодексом.
Конечно, обрывочные сведения о том, что функционирование советской экономики не столь безупречно, как явствует из официальных данных, в США поступали и раньше. Однако анализ данных, полученных в ходе исследования, получившего название Berkerly-Duke survey, позволил впервые систематизировать ранее разрозненную информацию о реалиях советской экономики. Вот некоторые штрихи к картине.
За пределами четко регламентированной Госпланом экономики прежде всего остается сельское хозяйство. По оценкам американских исследователей, объем продуктов, выращенных на подсобных участках и продаваемых на колхозных рынках или с рук, составлял до 25% всего потребляемого в СССР продовольствия. Сама по себе эта деятельность не была незаконной. Однако приобретение семенного фонда, удобрений, кормов для выращивания животных и домашней птицы в большинстве случаях было уже нелегальным. Как непосредственный участник такого рода деятельности подтверждаю — так оно и было!
Мощный частный бизнес сформировался в строительном секторе советской экономики. В некоторых регионах на частных подрядчиков-шабашников приходилось до половины всех строительных рабочих. Что еще? Нелегальная продажа товаров «с черного хода» сотрудниками государственных магазинов. Репетиторы, натаскивающие школьников для поступления в вузы. Сдача квартир и дач. Самогоноварение. Проституция. И так далее.
Как оценивали в 70-х — начале 80-х годов американские исследователи по итогам социологического опроса эмигрантов, «частные» доходы, то есть полученные не от государства, составляли от 28 до 33% всех доходов советских домохозяйств. В частном секторе было занято до 10—12% всей рабочей силы.
Стоит вдуматься в эти цифры. Каждый десятый работал на себя, ну или на «дядю», но никак не на государство. Каждый третий рубль, зарабатываемый в СССР, приходился на частный сектор. А если исключить привилегированные слои общества — высококвалифицированных рабочих на заводах оборонки, верхушку технической и гуманитарной интеллигенции, партийную номенклатуру и т.п.? Получается, что «левые» доходы граждан составляли половину и более семейного бюджета.
http://cripo.com.ua/?sect_id=9&aid=124476
ы, скорее всего, не однажды слышали об авторе этой книги. Михаил Козырев долгое время работал в русском Forbes, и это именно его материал о бизнесе Елены Батуриной оказался в свое время в центре масштабного скандала. Материал впоследствии разросся до книги «Елена Батурина: как жена бывшего мэра Москвы заработала миллиарды», вышедшей в «ЭКСМО» в прошлом году. И вот вскоре в том же «ЭКСМО» выйдет в свет новая книга Козырева, посвященная тому, как рыночная экономика функционировала в советские времена.
Только на первый взгляд кажется, что автор решил обратиться к менее злободневной теме. На самом же деле «Подпольные миллионеры» несомненно должны занять одну из первых позиций в списке чтения, обязательного для всякого, кто хочет разобраться в устройстве сегодняшней России.
Козырев не только сообщает читателю множество неожиданного и нетривиального фактического материала (от 28 до 33% всех доходов советских домохозяйств в 70-х и начале 80-х исходили от частного сектора, в сталинский период к нелегальному частному предпринимательству относились либеральнее, чем в хрущевские и брежневские времена etc.). Не только рассказывает удивительные, почти фантастические истории о нелегальных советских предпринимателях — вроде содержащейся как раз в этом фрагменте истории Управления военного строительства №1 Николая Павленко.
Некоторым образом гораздо важнее то, что из книги Козырева становятся намного яснее причины того, почему нынешний российский капитализм выглядит так, как он выглядит. Становится понятно, что и наличный уровень коррупции, и склонность к сращиванию с государством — вовсе не результат недостаточного регулирования и не непременная черта «периода первоначального накопления».
И уж, конечно, дело не в том, что рыночная экономика отторгается культурной матрицей. Козырев демонстрирует, что корни современного состояния — в СССР, чья государственная машина паразитировала на частном предпринимательстве, одновременно различными способами его репрессируя. Перед нами если не главный российский non-fiction года, то несомненно претендент на то, чтобы войти в первую тройку. Сегодня мы публикуем фрагмент первой главы «Каждый третий советский рубль».
Забавная штука — Советское государство вытравливало частнособственнический инстинкт почти семьдесят лет, но так в результате и не преуспело. Возможно, потому, что при постоянно декларируемом отрицательном отношении к частной деловой активности границы допустимого постоянно менялись.
Первыми декретами советская власть национализировала банки, заводы и фабрики. В Гражданскую войну ЧК устраивала облавы на спекулянтов, комиссары пробовали строить «военный коммунизм», провели огосударствление оптовой и вообще всей крупной торговли. Но при этом де-факто были разрешены «блошиные» рынки и малый частный бизнес. Дальше наступил НЭП. Было ли это вынужденное отступление, тактический маневр — не так важно. Предпринимательская инициатива была почти на десятилетие выпущена из подполья.
Дальше? Сталин победил в схватке за власть в советской верхушке, НЭП был свернут. Начались индустриализация и коллективизация. Казалось бы, частный бизнес должен был быть ликвидирован, а те, кто им занимались, поголовно отправлены рыть каналы. Но нет... В сталинские десятилетия в СССР процветали так называемые кустари и их артели, если говорить простым языком — разного рода малый и очень малый бизнес.
Что в свете устоявшегося мнения об СССР 30—50-х годов как о тоталитарном государстве, безжалостно подавляющем любые ростки самостоятельности и инакомыслия (в экономике, политике, искусстве) выглядит несколько неожиданно. Но фактом остается то, что в конце 40-х — начале 50-х годов разного рода малым частным предпринимательством занимались сотни тысяч, если не миллионы человек. Конечно, кустари, как классово чуждый и априори сомнительный элемент, находились под чутким надзором органов. Но команды на тотальную ликвидацию этого слоя так и не поступило.
Более того, «в послевоенный период был всплеск предпринимательской активности, народ сам себя обшивал, одевал», — говорит Леон Косалс, профессор Высшей экономической школы, автор нескольких исследований о теневой экономике СССР и России. После войны советская экономика лежала в руинах. Начавшаяся гонка вооружений требовала ускоренного восстановления тяжелой промышленности, которая пожирала все наличные ресурсы государства. Власти по необходимости смирились с существованием обширного частного сектора в экономике. К концу 50-х годов прошлого века в СССР было зарегистрировано около 150 000 артелей (кооперативов) и частников-кустарей.
Артели должны были работать, используя отходы производства крупных предприятий. Таково по крайней мере было официальное оправдание существования такой формы организации производства. Но за этой «ширмой» скрывались обычные малые предприятия — цеха по пошиву одежды, выделке обуви и т.п. Естественно, работали они не только на отходах.
Швейные артели, например, которым нужна была высококачественная резиновая тесьма, доставали ее на предприятиях авиационной промышленности, которым она выделялась в числе прочих материалов для производства парашютов. Во многих случаях артели существовали непосредственно при заводах-«донорах», через которые и было налажено их снабжение. Уследить за десятками тысяч мелких производств по всей стране было просто нереально. В результате за пределами легальной, официальной экономики функционировали целые сектора и отрасли промышленности.
* * *
О масштабах нелегальной экономической деятельности в тот период можно судить по делу так называемого Управления военного строительства №1 (УВС-1). По сути, это была настоящая частная строительная корпорация с численностью сотрудников под тысячу человек, работавшая на всей европейской части СССР. Ее глава и хозяин — Николай Павленко — родился в селе Новые Соколы под Киевом в семье мельника, где кроме него было еще семеро детей. В 1928 году он сбежал из дому, подделав документы о рождении. Вскоре семья была раскулачена и сослана в Сибирь. А Николай Павленко перебрался в Калинин (сегодня — Тверь), где поступил в местный инженерно-строительный институт. Проучился там два года, затем бросил и устроился работать на стройку.
В деталях восстановить дальнейший жизненный путь Павленко уже невозможно. Остается лишь идти за следователями, которые смогли выявить некоторые из эпизодов. Например, в архивах НКВД были найдены датированные концом 30-х годов рапорты от неких Керзона и Сахно, с решением привлечь Павленко «к разработке материалов против троцкистов Волкова и Афанасьева». То есть, похоже, сын мельника активно строчил доносы и кляузы на людей, с которыми работал на стройке.
Сохранилась также рекомендация калининских органов НКДВ о трудоустройстве Павленко в серьезную организацию «Главвоенстрой». Там он работал вплоть до войны — прорабом, старшим прорабом, заведующим стройучастком. Научился «работать с документами», понял, как устроена «машина». С началом войны Павленко призвали в действующую армию. Однако в октябре 1941 года он, выписав себе поддельные документы, покинул часть и вместе с группой таких же дезертиров перебрался в Калинин. Там он организовал свой первый бизнес.
Один из прибившихся к группе дезертиров изготовил из резиновой подошвы ботинка печать с надписью «Участок военно-строительных работ Калининского фронта» («УВСР-5»). За взятку в типографии были отпечатаны необходимые документы — накладные, наряды, договора и т.п. На прифронтовых дорогах Павленко подобрал с десяток брошенных грузовиков и бульдозеров. После чего сумел встроиться в систему военно-строительных частей Калининского фронта.
«Частное» подразделение было поставлено на довольствие. Военкоматы отправляли Павленко пополнение из числа новобранцев и выписывающихся из госпиталей бойцов. А разросшаяся часть чинила дороги, ремонтировала мосты, строила аэродромы и госпитали. Меняя названия и подчиненность, строительная часть Павленко вместе с фронтом продвигалась на запад. Несколько раз вступала в столкновения с вооруженными группами немцев, оказавшимися в тылу советских войск. И все четыре года войны часть Павленко была загружена работой, стояла на всех видах довольствия.
Был ли Павленко единственным такого рода частным подрядчиком Советской армии или всего лишь самым крупным из числа выявленных? Сегодня сложно сказать. Но по крайней мере он действительно строил. И претензий к его работе у заказчиков не возникало. Войну Павленко закончил под Берлином. Уже после Победы, договорившись за взятку с военпредами Управления вещевого и обозного снабжения Министерства обороны СССР и представителями временной военной комендатуры Штутгарта, Павленко получил в свое распоряжение железнодорожный эшелон из тридцати вагонов.
В него были загружены десятки тонн муки, сахара и круп, реквизированных у местного населения. Пара сотен голов домашнего скота. Десять грузовиков, пять тракторов, несколько легковушек и другая техника. Доставив все это в Калинин и распродав на черном рынке, Павленко демобилизовал большую часть своей части. Каждому из рядовых он выплатил от 7 до 12 тысяч рублей. Офицерам — от 15 до 25 тысяч. Себе, как установило позже следствие, оставил около 90 000 рублей.
Оставив себе часть вывезенной из Германии техники, Павленко организовал в Калинине гражданскую строительную артель «Пландорстрой». Какое-то время работал на ее базе. Однако здесь, в центральном регионе, был слишком жесткий контроль, и развернуться не получалось. Павленко перебрался во Львов. Туда же съехалась и большая часть его бывших подчиненных. Была создана новая структура — Первое управление военного строительства или УВС-1. Вскоре она превратилась в одну из крупнейших в регионе строительных организаций.
Штаб части располагался в Кишиневе, у нее было свое знамя с постоянным дежурящим часовым, вооруженная охрана по периметру. Личный состав поступал из местных военкоматов. Подряды — от промышленных предприятий и организаций Молдавии, Украины, Белоруссии, западных областей РСФСР и Прибалтики. УВС-1 одновременно вело работы на десятках площадок, Павленко строил на совесть.
Один из следователей, работавших по делу Павленко, позже вспоминал: «В городе Здолбунове (Ровенская область УССР. — М.К.) воинская часть Павленко строила подъездные пути к восстанавливаемому цементному и кирпичному заводам. Должен сказать, строил он отлично. Приглашал специалистов со стороны, по договорам. Платил наличными в три-четыре раза больше, чем на госпредприятии. Проверять работу приезжал сам. Если найдет недостатки, не уедет, пока их не исправят. После откатки сданного пути выставлял рабочим бесплатно несколько бочек пива и закуску, а машинисту паровоза и его помощнику лично вручал премию, здесь же, принародно».
Наверное, рано или поздно «корпорация» Павленко была бы выявлена — уж слишком большой размах приобрела ее деятельность. С 1948 по 1952 год УВС-1 по подложным документам заключило шестьдесят четыре договора на сумму 38 717 600 рублей. Почти половина договоров проходила по линии Минуглепрома СССР. Павленко открыл текущие счета в двадцать одном отделении Госбанка, через которые по фиктивным счетам получил более 25 миллионов рублей.
Из этих денег он платил взятки практически всем своим контрагентам. Хорошо «смазанный» механизм работал без сбоев. Однако в 1952 году все решил случай. Павленко, решив сделать из своей части совершенно обычную советскую организацию, подписал своих сотрудников на облигации государственного займа (они были куплены нелегально на «черном» рынке во Львове). Один из солдат, получив бумаг на меньшую сумму, чем было заплачено, написал заявление в местную прокуратуру. Началась проверка. В ее ходе быстро выяснилось — УВС-1 нигде официально не числится!
Ни в вооруженных силах, ни в Министерстве внутренних дел. Нигде. Для ликвидации бизнеса Павленко была проведена тщательно спланированная операция. 14 ноября 1952 года в штаб УВС-1 и всего его подразделения в одно и то же время нагрянули следователи, подкрепленные вооруженными подразделениями поддержки. Сопротивления, впрочем, они не встретили. Всего было задержано более 300 человек, из них около 50 так называемых офицеров, сержантов и рядовых из числа ближайшего окружения Павленко, которые были в курсе нелегального характера деятельности УВС-1. Был арестован и сам Николай Павленко, который к тому времени присвоил себе звание полковника.
В ходе обысков в УВС-1 было обнаружено и изъято 3 ручных пулемета, 8 автоматов, 25 винтовок и карабинов, 18 пистолетов, 5 гранат, свыше 3 тысяч боевых патронов, 62 грузовых и 6 легковых автомашин, 4 трактора, 3 экскаватора и бульдозер, круглые печати и штампы, десятки тысяч различных бланков, множество фальшивых удостоверений личностей и техпаспортов. Через два года состоялся суд. Павленко и его 16 подельникам предъявили обвинения в создании контрреволюционной организации, подрыве государственной промышленности и антисоветской агитации.
«Я никогда не ставил целью создание антисоветской организации», — заявил в последнем слове Павленко. Он уверял, что всего лишь занимался строительством. И строил хорошо. «Заверяю суд, что Павленко еще может быть полезен...» — «Полковник» рассчитывал на снисхождение в обмен на обещание работать в будущем лишь на государство. Однако приговор трибунала Московского военного округа от 4 апреля 1955 года был суров и предсказуем: Павленко был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу, а его офицеры — к лишению свободы сроком от 5 до 25 лет.
* * *
Характерная деталь — Павленко судили за антисоветчину, а не за незаконное предпринимательство и хищения. И понятно почему — за хозяйственные преступления организатор крупной даже по современным меркам частной строительной корпорации мог получить лишь длительный срок лагерей. Но никак не расстрел. «Политические» статьи были применены по делу Павленко потому, что это действительно из ряда вон выходящий случай. Подавляющее же большинство дельцов в 40-е и первой половине 50-х годов могли существовать в условиях более-менее щадящего режима. Репрессии начались после смерти Сталина. Как ни странно — при Хрущеве. Том самом Хрущеве, что разоблачил с трибуны XX партсъезда культ личности.
Новый Генсек обещал построить коммунизм к 1980 году. Частники в этот план не вписывались. Какой, действительно, коммунизм, когда под боком рассадник частнособственнической заразы — артели да кустари? Упертость и идеализм Хрущева для многих оказались страшнее сталинской железной руки.
«Они уже знали, что их расстреляют... Сильно плакали. Разбегались и бились головой об стену. Смотреть было тяжело», — вспоминает Бегдажан Атакеев, сокамерник двух обвиняемых по нашумевшему в начале 60-х делу киргизских трикотажников. Зигфрид Газенфранц (помощник мастера местной трикотажной фабрики) и Исаак Зингер (мастер одной из промышленных артелей) работали «топ-менеджерами» настоящей корпорации, специализировавшейся на пошиве кофточек, платьев, свитеров и т.п. Артели киргизских трикотажников были лишь надводной частью их бизнеса. Многие операции проходили за пределами официальной отчетности. Закупались материалы, оборудование. Зачастую в артелях использовался труд рабочих государственных фабрик. Некоторые из фактических хозяев артелей работали одновременно на госпредприятиях. Они покупали списанное оборудование, ремонтировали его и запускали в работу.
Трикотажные машины размещались на территории фабрик, в пустующих помещениях цехов и гаражах. За выпуск неучтенной продукции рабочие получали зарплату в несколько раз выше официальной и работали в три смены. Ядро киргизских трикотажников составили евреи, эвакуированные во Фрунзе во время войны из западных районов СССР, в
том числе с бывших территорий Польши и Румынии. Многие из них, в отличие от прежде переселенных в Киргизию евреев, не были настроены на скорейшую ассимиляцию. Доходы от предпринимательской деятельности хоть в какой-то степени позволяли им поддерживать привычный стандарт жизни. Семья Газенфранца, например, жила в большом доме с прислугой.
У главы семейства был кабинет и лаборатория в отдельном флигеле. «Часть трикотажников была с Запада, [их] психология отличалась от нашей. Они, например, спокойно спали, наивно полагая, что, если они дали взятку верхушке, этим гарантирована безопасность», — вспоминает родственник одного из расстрелянных. Иллюзии развеялись в январе 1962 года, когда по «трикотажному» делу в Киргизии было арестовано около 150 человек. Их ждала крайне незавидная судьба.
* * *
К излету советской эры самой суровой мерой — смертной казнью — Уголовной кодекс карал двадцать два вида преступлений. Среди них — несколько экономических. Расстрел полагался за хищение государственного и общественного имущества в особо крупных размерах и валютные операции (включая сделки с золотом).
Показательно, что в конце сороковых годов экономические статьи из списка расстрельных были изъяты. Их возвращение состоялось по личному требованию Генерального секретаря Никиты Хрущева. На очередном пленуме ЦК КПСС, выступая с речью, Хрущев неожиданно для всех заговорил о приговоре по делу крупных валютных спекулянтов Яна Рокотова и Владимира Файбишенкова.
Они были осуждены на длительные сроки заключения. Но Хрущеву этого показалось недостаточно. «За такие приговоры судей самих судить надо», — раздраженно бросил он Председателю Верховного суда СССР. В экстренном порядке уголовное законодательство было пересмотрено. По делу Рокотова — Файбишенко оно было применено задним числом, оба были расстреляны. Это дело положило начало волне настоящего террора против советских предпринимателей.
Вспышка гнева Генсека была вовсе не случайной. Еще в марте 1959 года во время встречи Анастаса Микояна с американским экономистом Виктором Перло, американец пожаловался, что его повсюду донимают какие-то люди, предлагающие ему продать валюту. Затем во время встречи публициста Альберта Кана с партийным идеологом Михаилом Сусловым иностранец заметил, что в социалистической стране безнаказанно промышляют спекулянты валютой. Суслов был взбешен.
Он обвинил руководство МВД в том, что оно не справляется. И потребовал передать борьбу с контрабандой и нарушением валютных операций в ведение КГБ. Чекисты взялись за дело и вскоре досконально выяснили, что творится на нелегальном валютном рынке СССР.
Его сердцем была так называемая «Плешка» — улица Горького (ныне Тверская) от Пушкинской площади до гостиниц «Националь» и «Москва». Именно сюда приходили валютчики на охоту в надежде встретиться с иностранцами, потенциальными продавцами валюты. Охотники получили прозвище «фарцовщиков» (производное от «форсельщик», что в свою очередь произошло от вопроса, задаваемого иностранцу: «Have you anything for sale?»).
Впрочем, поисками иностранцев с валютой на «Плешке», в универмагах, гостиницах и на выставках занимались представители самого низшего звена. Их называли «бегунками» или «рысаками». Собранные деньги они передавали выше, «шефам». А те — настоящим крупным валютным спекулянтам, «купцам». Они были тщательно законспирированы. Их знал ограниченный круг проверенных лиц. Некоторые из них при этом работали на милицию и периодически сдавали своих «бегунков». В таком виде система функционировала долгие годы, если не все десятилетия советской власти.
При Хрущеве ситуация радикально изменилась. Согласно одной из версий, неприятные замечания по поводу валютчиков пришлось выслушать не только Суслову, но и самому Никите Сергеевичу. В конце 1960 года он был с визитом в Западном Берлине. Во время встречи с местными властями Хрущев в свойственной ему манере обрушился на капиталистические порядки. «Город превратился в грязное болото спекуляции», — гремел Хрущев. Однако в ответ получил выкрик из зала: «Такой черной биржи, как ваша московская, нигде в мире нет!»
По возвращении домой Хрущев потребовал от КГБ справку о том, как ведется борьба с валютчиками и контрабандистами. К тому времени комитетчики уже провели серию задержаний ключевых игроков рынка. Они, хоть и были хваткими и чрезвычайно осторожными людьми, но соперничать с Комитетом, с его безграничными ресурсами и возможностями, конечно же, не могли. Среди арестованных оказались валютные «короли» Владислав Файбишенко, Ян Рокотов и Дмитрий Яковлев, настоящие киты в среде валютчиков, державшие в своих руках наиболее крупные операции.
Воротилы долго запирались, но следователи сумели расколоть их, предъявив многочисленные улики и свидетельские показания контрагентов. Суд приговорил всех троих к восьми годам заключения, — максимально возможное наказание за валютные преступления, существовавшее на момент их совершения Яковлевым, Файбишенко и Рокотовым. Уже в ходе судебного разбирательства Указом президиума Верховного Совета СССР срок наказания за незаконные валютные операции был увеличен до 15 лет. Но поскольку новации были приняты после ареста главных фигурантов валютных дел, эта мера не могла быть применена к ним задним числом.
Все это пытались объяснить Хрущеву — что закон обратной силы не имеет, что наказание за совершенное преступление возможно лишь исходя из законодательства, действовавшего на момент ареста преступников. Однако тот и слушать ничего не хотел. По личному настоянию Генсека в аппарате ЦК КПСС была спешно подготовлена записка в Политбюро, где обосновывалось изменение статей Уголовного кодекса, касающихся незаконных валютных операций в сторону ужесточения наказания вплоть до смертной казни.
1 июля 1961 года Председатель Президиума ВС СССР Леонид Брежнев подписал Указ «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях», которым вводилась расстрельная статья за валютные операции. А Генпрокурор Руденко моментально подал протест на «мягкость» приговора. Дело принял к рассмотрению Верховный суд РСФСР, и по итогам длившегося два дня открытого судебного процесса приговорил троих валютчиков к расстрелу.
И хотя потрясающее беззаконие советских властей вызвало волну протестов по всему миру — открытое письмо Хрущеву по этому поводу написал, например, философ и общественный деятель Бертран Рассел, — приговор был вскоре приведен в исполнение.
* * *
Практически одновременно с поправками, вводящими смертную казнь за валютные операции, высшая мера наказания была введена и за хищения социалистической (читай — государственной) собственности в особо крупных размерах. Под эту статью можно было подвести практически любое нелегальное производство в тогдашнем СССР. Что и произошло в отношении киргизских трикотажников.
Большая часть эпизодов дела цеховиков из Фрунзе, как и аресты большинства из них, тоже происходили до принятия поправок, вводящих смертную казнь за экономические преступления. Однако, как и в случае с Рокотовым и Файбишенко, судья без колебаний применил их задним числом. «Мы государству ущерб не нанесли. Сколько было у государства, столько и осталось. Мы выворачивались на собственные деньги, выпускали неучтенную продукцию. Нас судить за хищения никак нельзя», — отбивался на суде от расстрельной статьи Зигфрид Газенфранц. Безуспешно. Купленные и отремонтированные станки, сырье, рабочее время и прочие ресурсы — все было признано похищенным у государства. Результат — 21 расстрелянный по делу.
Волна подобных процессов прокатилась по всему СССР. И дело не ограничилось лишь окраинами — Украиной, Закавказьем, Средней Азией или Прибалтикой. Крупный цех, кстати, тоже трикотажный, был разгромлен в Москве. Бизнес был организован неким Ройфманом. 1925 года рождения, со средним образованием, он, как потом выяснило следствие, с 1947 года занимался организацией цехов при различных госпредприятиях и организациях. В 1957 году запустил производство неучтенной продукции в трикотажном цехе производственного комбината общества глухонемых в Калинине. Потом купил за 2000 рублей должность заведующего мастерскими психоневрологического диспансера Краснопресненского райздравотдела города Москвы и перебрался в столицу.
Подкупив кого надо, Ройфман добился разрешения создать при психдиспансере трикотажный цех. По легенде в нем больные должны были заниматься трудотерапией. Естественно, все, кто подписывал Ройфману документы, были в курсе, что лечение тут ни при чем. Из сотрудников диспансера теневик собрал команду управленцев для своего дела. В доле был и главврач диспансера — для него создали специальную должность медицинского сотрудника цеха, с официальной зарплатой, которая выплачивалась каждый месяц.
Однако помимо официального производства, Ройфман оборудовал и настоящий цех. Он размещался в подвалах соседнего с диспансером жилого дома. Там стояло несколько десятков трикотажных машин, добытых на ленинградском заводе «Станкоинструмент». Сырье бралось с Загорской трикотажной фабрики. За те несколько лет, что работал цех Ройфмана, там было переработано 460 тонн шерсти. Работа шла в три смены. Изготовленные дамские кофточки, платки, джемпера и прочее отправлялось затем в торговые палатки, расположенные на рынках и при вокзалах. Продавцы имели долю с продаж.
Интересно, что, как и в случае с подпольной строительной корпорацией Павленко, цех при московском психдиспансере был выявлен случайно. Один из партнеров Ройфмана, некто Шакерман, поссорился со своими родственниками, и те написали жалобу в прокуратуру, в которой сообщили о высоких нетрудовых доходах Шакермана.
Была проведена проверка. Золота и ценностей милиция не обнаружила, но дом и его обстановка действительно не соответствовали официальным доходам хозяина. Завели дело, начались обыски. Вскоре была вскрыта деятельность цеха. В итоге у Ройфмана и Шакермана обнаружили несколько десятков килограммов золота. Хищения в особо крупных размерах и незаконные золотовалютные операции — этого хватило, чтобы приговорить хозяев московского цеха к высшей мере наказания. Ройфман и Шакерман были расстреляны.
Количество смертных приговоров в 1961 году, когда была введена смертная казнь за экономические преступления, выросло по сравнению с 1960 годом более чем втрое — до 1990. В 1962-м высшая мера наказания была применена 2159 раз. В дальнейшем количество смертных приговоров сократилось.
Но дамоклов меч вероятного наказания висел над каждым, кто занимался в СССР «коммерцией». Например, в 1973 году, в разгар брежневского застоя, когда нравы, особенно в Закавказских республиках, значительно смягчились, в Азербайджане был расстрелян Теймур Ахмедов, отец предпринимателя Фархада Ахмедова, сегодня — одного из богатейших людей в России, номер 103 в списке журнала Forbes.
Ахмедов-старший был директором одного из крупных пищевых предприятий республики и пользовался репутацией крупного цеховика. С приходом к власти Юрия Андропова за «коммерсантов» вновь взялись всерьез. Взять хотя бы дело о нелегальном пошиве одежды в ауле Апсуа, которое расследовал Анатолий Дорофеев, — в его рамках к смертной казни были приговорены три человека.
* * *
Но вернемся в 60-е годы — при Хрущеве артели и кустари входили в состав государственных предприятий. Частное предпринимательство было окончательно вытеснено из легальной сферы. Репрессии против частника приобрели системный и более жестокий характер. Но, несмотря на уголовные статьи, частнопредпринимательская деятельность в СССР не затихала. Насколько масштабным было это явление? В СССР если и велась такая статистика, то сейчас она «зарыта» в до сих пор секретных архивах ФСБ и МВД. Но возможность дать количественную оценку бизнеса «по-советски» тем не менее есть.
В 70-х—80-х годах прошлого века американский Университет Дьюка (Калифорния) провел одно из самых масштабных социологических исследований, проливающих свет на реальную экономическую жизнь в Советском Союзе. В нем приняло участие около 3000 бывших советских граждан, эмигрировавших в США. Самую большую группу — 85% — составили эмигранты, покинувшие СССР в период 1971—1982 гг. Это были бывшие советские граждане одиннадцати республик (Казахстан, Киргизия, Туркмения и Таджикистан в поле зрения ученых не попали), проживавших в основном в крупных индустриальных городах. О чем спрашивали бывших владельцев «серпасто-молоткастого»?
Если коротко — то о жизни в «совке». Специально обученные интервьюеры (так и хочется добавить — в штатском) задавали эмигрантам десятки вопросов: о составе семьи, образовании, роде деятельности, уровне благосостояния, жилищных условиях, расходах и доходах, банковских вкладах, пенсиях, потреблении алкоголя, владении автомобилем и т.п. Однако в центре внимания людей с опросными листами, часами «терзавших» бывших советских граждан, было то, что американские социологи чуть позже назвали «вторая экономика» (second economy) Советского Союза, то есть нелегальная, не подчиняющаяся всемогущему Госплану, который рулил «первой», официальной экономикой Союза.
Да, к исследованию можно было бы предъявить массу претензий. Взять хотя бы этнический состав группы, принявшей участие в опросе: евреи — 53%, армяне — 23%, 18% — русские, украинцы и белорусы, 7% — все остальные. Но что делать — опрашивать приходилось того, кто выехал.
А это была так называемая еврейская волна эмиграции. Еще один большой минус — выборка формировалась не случайный образом, как требуют каноны социологии, а организаторы сами отбирали респондентов. Но можно сказать еще раз — опрашивали тех, кого можно было спросить. И тем не менее это было первое действительно фундаментальное научное исследование, проливающее свет на то, как на самом деле функционирует реальная, а не «госплановская» советская экономика.
Что было ясно из опросов? Например, то, что мало кто в СССР жил на одну лишь зарплату (вы же помните, какой отклик находила в сердцах советских людей крылатая фраза Папанова в «Бриллиантовой руке»). Что люди изворачиваются тысяча и одним способом, но умудряются получать доходы, не зависящие от государства. Что значительная часть торгового оборота проходит не через официальные торговые сети, а по нелегальным каналам. Что, несмотря на официальные запреты, советские граждане занимаются частным предпринимательством. И что да — за это полагается суровое наказание, но жирная «смазка» коррупции позволяет миллионам людей решать проблемы с Уголовным кодексом.
Конечно, обрывочные сведения о том, что функционирование советской экономики не столь безупречно, как явствует из официальных данных, в США поступали и раньше. Однако анализ данных, полученных в ходе исследования, получившего название Berkerly-Duke survey, позволил впервые систематизировать ранее разрозненную информацию о реалиях советской экономики. Вот некоторые штрихи к картине.
За пределами четко регламентированной Госпланом экономики прежде всего остается сельское хозяйство. По оценкам американских исследователей, объем продуктов, выращенных на подсобных участках и продаваемых на колхозных рынках или с рук, составлял до 25% всего потребляемого в СССР продовольствия. Сама по себе эта деятельность не была незаконной. Однако приобретение семенного фонда, удобрений, кормов для выращивания животных и домашней птицы в большинстве случаях было уже нелегальным. Как непосредственный участник такого рода деятельности подтверждаю — так оно и было!
Мощный частный бизнес сформировался в строительном секторе советской экономики. В некоторых регионах на частных подрядчиков-шабашников приходилось до половины всех строительных рабочих. Что еще? Нелегальная продажа товаров «с черного хода» сотрудниками государственных магазинов. Репетиторы, натаскивающие школьников для поступления в вузы. Сдача квартир и дач. Самогоноварение. Проституция. И так далее.
Как оценивали в 70-х — начале 80-х годов американские исследователи по итогам социологического опроса эмигрантов, «частные» доходы, то есть полученные не от государства, составляли от 28 до 33% всех доходов советских домохозяйств. В частном секторе было занято до 10—12% всей рабочей силы.
Стоит вдуматься в эти цифры. Каждый десятый работал на себя, ну или на «дядю», но никак не на государство. Каждый третий рубль, зарабатываемый в СССР, приходился на частный сектор. А если исключить привилегированные слои общества — высококвалифицированных рабочих на заводах оборонки, верхушку технической и гуманитарной интеллигенции, партийную номенклатуру и т.п.? Получается, что «левые» доходы граждан составляли половину и более семейного бюджета.
http://cripo.com.ua/?sect_id=9&aid=124476
Комментариев нет: 
пятница, 22 октября 2010 г.
Триады: организация и насилие
Аресты, проведенные за нарушение «Распоряжения об обществах» повысились от менее чем 100 в 1955/56 г. до пиковых 3521 в 1959/60 до падения до 110 в 1967/1968. Методы полиции Гонконга в отношении преступлений, считающихся связанными с триадами, незначительно в целом различались в разные периоды вплоть до 1960-х.
http://cripo.com.ua/?sect_id=9&aid=102743
Например, непосредственно в послевоенный период была общей практика депортации подозреваемых и аресты за участие в триадах, которые проводились наряду с другой деятельностью. Доклады или аресты за незаконные деяния и деятельность в интересах триад иногда включали в отдельные разделы рассматриваемого периода, соотносясь с финансовым или календарным годом.
В 1958 году в полиции Гонконга было организовано специальное бюро с задачами фокусирования на обществе триад, что имело существенное значение в связи с ростом доказательств о систематической коррупции в полиции и связях с триадами. Широко распространенным недостатком полиции являлось отсутствие доверия в связи с коррупцией, что и привело к созданию в 1974 году специального агентства в полиции Гонконга для расследования взяточничества и коррупции – независимой комиссии против коррупции.
В течение начальной фазы второй компании против триад после создания комиссии было произведено более 14 000 арестов (14 269) за преступления, связанные с участием в триадах (с 194 по 1977). К 1978 году королевская полиция Гонконга могла заявить, что «общества триад главным образом существуют только номинально, выродившись из строго контролируемых, политически мотивированных организаций в отдельные и не связанные банды преступников, которые просто присваивают себе названия триад прошлого».
Очевидная фрагментация триад не была постоянной и к 1980-м проведена переоценка, отчасти с подачи США, обеспокоенных ролью Гонконга в росте незаконной торговли наркотиками. «Угроза» со стороны триад была снова аннулирована полицией Гонконга, но подобные декларации имели место в начале 1950-х и середине 1960-х и снова в начале 1980-х, что демонстрирует как триады показываются на поверхности после рассредоточения соответствующих полицейских ресурсов.
Среднее количество арестов предположительно членов триад устойчиво снижается от пикового 2745 в 1972-1976 гг. до 1651 ареста в 1977-1981, 1337 в 1991-1995 к среднему количеству 780 арестов в 2000-2008. Возраст правонарушителей, арестованных за эти преступления также повышается, что, как предполагается, является вовлечением в темные общества новых поколений: около 56% в возрасте до 21 года в 2008 году по сравнению с 72% в 1989 году.
Зарегистрированная преступность может точно не отражать изменения преступности но соответствующие полицейские меры и относительная видимость триад свидетельствует, что тем не менее аресты за участие в триадах сейчас составляют менее, чем одну треть пикового периода после создания комиссии и продолжают существенно падать после принятия распоряжения по противодействию организованной и тяжкой преступности в 1994 году.
Триады: организация и насилие
Роль насилия, особенно насилия со смертельным исходом, является ключевой характеристикой преступных групп и ее использование является одним из окон в природу триад, контрольных и командных функций таких групп. Спорное изображение Грисси (1969) мафии как криминальной организации, которая монополизировала рекет путем централизации власти (через масштабную жестокость и коррупцию, чтобы нейтрализовать правоохранительные органы), стимулировало проявить интерес к морфологии организованной преступности. Другие отмечали, что независимые сети криминальных групп, гибкая структура, эластичные связи между законным и незаконным бизнесом и политико-экономической системой отражают запутанность организованной и неорганизованной преступности.
Макильван, например, показывает, что социальная сеть, приближающаяся к «переступанию пределов» и связи являются доминирующими парадигмами (т.е. организационные, руководитель-подчиненный и предпринимательские теории), которые предложили объяснение организованной преступности. Теория сетей отчасти преодолевает проблему, допуская, что «предпринимательская» преступность является централизованной и преступные группы соответственно организуются. Триады стремятся действовать как установление соглашений со своими членами, дающих право на привилегии, которые действуют хотя и независимо от членства, но имеющие, что причитается.
Форма руководства и организации в криминальной группе и связи с другими криминальными группами основана на эффективности контроля за применением насилия. Криминальные предприятия основаны на допускаемом насилии рациональными и соразмерными способами как инструментальные или допускаемые меры. В то же время «братства» могут также использовать насилие, чтобы защитить честь и статус и сети могут одобрять иной уровень насилия, возможно составной природы, но основанной на природе соглашения.
Гамбетта (1993) показывает, что сицилийские мафиози не были первыми дельцами в производстве нелегальных товаров, но они были таковыми в защите лицензирования и продаже незаконных товаров и услуг. Защита была торговым преимуществом, которая играла в экономическом изменении, гарантируя, что незаконный или законный бизнес был гарантирован от внимания правоохранения. Насилие было не только работой для принуждения исполнения незаконных контрактов/бизнеса или дисциплины, но также для конкуренции среди защитников мафии, чтобы заработать существенную репутацию, требуемую для предоставления надежной защиты. Преступные ассоциации, которые специализировались на распространении незаконных товаров, были более устойчивы, чем те, которые основывались на насилии и которые (нерационально) действовали, чтобы монополизировать незаконный рынок: последние очевидно разрушили рынки и укоротили свое собственное существование.
Общества триад Гонконга финансированы изначально, выдавая права на использование своего бренда насилия на уличном уровне бандами, связанными с триадами, которые предлагают услуги по защите законному или незаконному бизнесу. Завоевание незаконных рынков, таким образом, зависит от репутации бренда триад и готовности афишировать насилие – насилие было важным, чтобы заставить исполнять контракты между соперничающими бандами, связанными с триадами, защищающими порочную преступность, и другими незаконными услугами, основанными на чести и взаимном влиянии, конкуренции за территорию или рынки, принуждение к незаконным контрактам и внутренней дисциплине.
Однако, криминальные группы являются более, чем предприятия, нацеленные на получение дохода. Они также выполняют социальные функции, как часть большой социальной системы. Субкультурные и не-экономические аспекты преступных групп, такие как тайность, преданность, братство и «добродетельность», являются решающими в долговременном успешном успехе и являются фундаментами дисциплины общества триад. Сложность связей между триадами и преступностью может быть упрощена прояснением культурных аспектов, которые тяготеют к затемнению из функциональной природы.
Мак в плодотворном изучении тайных малазийско-китайских обществ отметил, что они были и сотрудничавшими, и конкурирующими группами, функционально независимыми «симбиозными» в отношении других групп и институтов в более обширном обществе. Этот преступный мир характеризовался конкурирующими связями, которые идут от традиционных межгрупповых недовольств, идеологических различий и монополизации. Несоответствие законодательных норм в колониальном обществе было базисом для протестной роли – «сильной руке», которая обеспечила настойчивость криминальных тайных обществ, как почти теневых государств.
Ли обращает внимание на Мака, чтобы описать узы между обществами триад и их ассоциированными молодежными бандами и криминальными сетями. Динамическая форма симбиоза между группами триад, криминальными дельцами и нарушениями в бизнесе, должностными лицами и профессионалами ассоциируется с насильственными преступлениями со смертельным исходом. Ориентация на взаимную помощь обществ триад также породило конкурентную роль, которая служила, чтобы привязать другие преступные группы. Общества триад играли защитную роль (хотя это могло соскользнуть в вымогательство и развиться внутри криминальной группы) в командной структуре преступных и некоторых других делах, не преступного характера.
С тем, чтобы получить контроль над незаконными возможностями, противопостоять угрозам со стороны других преступных групп или правоохранительных органов и расширить и развить свои интересы, общества триад развили простые командные или корпоративно-схожую структуру обществ, стоящую обособлено от рядовых членов, предлагает свои услуги на незаконном рынке. Симбиотическое участие в обществ триад в организованной преступности таким образом было облегчено.
Они играли стратегическую роль как преступном мире, так и большом сообществе, формируя действенные сети, которые нацелены на незаконный бизнес. Мак называет их «игроками с двойной ролью», которые были самыми успешными триадами с профессионализмом, связями и способностями эффективно участвовать в специфической организованной преступной деятельности. Доходное управление «сильной руки» в защите рынка стало стабильным предметом потребления, предлагаемым триадами, но также ценилось другое мастерство, такое как осуществление финансовых операций или посредничество.
Связи между триадами, организованной преступностью и преступлениями со смертельным исходом
Сложные связи между организованной преступностью и обществами триад могут быть отчасти выявлены изучением природы жестоких преступлений со смертельным исходом, в ассоциации с членством в триадах и организованной преступности. Производство и распространение незаконных товаров и услуг поддерживаются различными правилами, установленными незаконными дельцами, специалистами триад, специалистами-правонарушителями, коррумпированной полицией и другими должностными лицами.
Незаконные дельцы поддерживают и эксплуатируют незаконные рынки и связаны с клиентами этих рынков «защитой», предоставленной триадами. Триады, которые действуют на географической территории, также развили простую командную структуру с лидерами, как руководящими специалистами, которые могут мобилизовать своих членов для внутренних задач или требуемых незаконным дельцам. Являются предсказуемым деятельность триад, действующих на уличном уровне и их обязательства с другими членами триад в законном/незаконном бизнесе, примеры насилия.
Деятельность триад часто приводит их к соперничеству за статус или территорию. Насилие является обычным в таком соперничестве и редко с намерением совершить убийство. Ограниченный доступ к огнестрельному оружию также снижает риск фатальных исходов. Непомерная жестокость, соперничество за территорию или статус является разрушительным для рынка организованной преступности и привлекает невольное внимание полиции и прессы. Эти случаи могут также определить клиентов, ищущих поставщиков незаконных услуг. Хотя убийства, связанные с триадами, случаются «необдуманно» (особенно между молодыми участниками), такие случаи вносят вклад в репутацию, но в действительности они менее часты, чем ранее.
Непропорциональное количество насильственных преступлений, связанных с триадами, и имеющих смертельный исход, снижается и в общем контексте существенного падения уровня убийств с начала 1990-х. Рис.2 показывает общие тенденции в пропорции в убийствах, связанных с триадами, по сравнению с бытовыми и прочими убийствами. В 1997 около четверти жертв убийств были связаны с триадами, но менее 1 из 20 из всех убийств в 2001 и ни одного дела не было в 2004. Хотя уровень убийств в Гонконге является, очевидно, низким, пропорция убийств, связанных с триадами, является высокой: 12% из случаев убийств (n=95) за 10-летний период, учитывая 13% от всех жертв убийств (n=124), связанных с установленными 504 преступниками.
Они, как определяется, связаны с конфликтами между группами и таким образом самым общим были дела с одной жертвой, хотя имеются дела с несколькими жертвами и преступниками и были дела с несколькими жертвами, в которых количество преступников не установлено. В конце периода 1999-2005 пропорция убийств, связанных с триадами, составляла менее, чем половина за период 1989-1998 (4.9% от всех дел по убийствам). Риск для участников триад стать жертвой убийства, низок, хотя он оценивается в 13 раз больше, чем для не-участника триад.
С 2005 года общее количество убийств остались на низком уровне и убийства, связанные с триадами, совершаются редко, однако, было несколько дел в 2009 году в отношении распространения наркотиков на улице и «защите» розничной торговли на фруктовом рынке.
С тем, чтобы иллюстрировать низкий уровень убийств, и возможное понимание сущности и роли триад в насильственных преступлениях, мы детально опишем дела по убийствам в Гонконге, связанные с триадами, за период 1989-1998. Эти дела показывают, что большое число случаев с летальным исходом (49.5%) имели место между триадами низкого ранга, которые часто имели отношение к уличной преступности. Эти случаи были разнотипные, иногда связанные с соперничеством за честь или долговременными спорами за территорию. Летальные случаи между конкурирующими дельцами были в пяти случаях (21.1%).
«Дисциплина» получателей незаконных товаров и услуг также имеет определенную пропорцию в фатальных случаях (13.8%) и некоторые связаны с неуплатой долгов. Внутреннее наказание в триадах было менее общим (13.8%), но происходило ровно в контексте групп на уличном уровне или сетях синдиката. Общим было редкое использование огнестрельного оружия (9.7% или 12 жертв) и летальность была умеренной по сравнению с другими преступными группами, таким как «вооруженные бизнесмены» Каморры. В Гонконге доступ к оружию строго контролируется и ограничивается.
Подавление обществ триад
С 1845 года колониальные правительства пытались вырвать с корнем триады, объявляя незаконным членство и посещение сборищ незаконных обществ. Обеспокоенность в отношении роли китайских тайных обществ пронизывала ранний колониальный период с поправками в законодательство, часто зависящими от беспорядков, создаваемых слабеющим имперским государством Qing и гражданской войной, которая привела к формированию республики. Поправки 1911 года, например, требовали, чтобы все общества были зарегистрированы или отмечены специальным уполномоченным полиции (регистратором обществ) и определяли «общества» очень широко - не зарегистрированное общество было, таким образом, незаконным.
Поправки 1920 года специфически делали незаконным для любого общества «возбуждение волнений или беспорядков в Китае или побуждение людей совершать преступления в Китае». После беспорядков, подстрекаемых триадами и алчного поведения триад в период японской оккупации 1941-1945, законодательство против триад было модифицировано и принято распоряжение (закон) в отношении обществ (Societies Ordinance), чтобы запретить общества триад. Статья 18 данного распоряжения определила, что «незаконным обществом» является «общество триады, зарегистрировано или нет такое общество или свободное от регистрации, местное такое общество или нет; или общество, в отношении которого, или в отношении его филиала…каждое общество, которое использует любой ритуал триады или которое одобряет или использует любое название триад или терминологию, будет считаться обществом триады».
Правонарушение, связанное с умышленным участием в триаде или деятельность в качестве члена триады «широкая кастовость…дающая возможность деятельности по подобию триад, должна быть уничтожена». При расследовании не нужно доказывать, что лицо было членом общества, достаточно доказать, что оно действовало «в манере, которое имитировало действия члена триады». Суды Гонконга были последовательны в распознавании отличий, присущих формальному членству и без труда допускали доказательства полицейских офицеров, которые делали опасную работу по отфильтровывании триад.
На начальной стадии первичной ролью колониальной полиции было защитить интересы Британии, гарантируя стабильное окружение для торговли в, по сути, нестабильной атмосфере, иллюстрированной пагубным восстанием тайпеев в 1850 году и гражданской войной в 1940-х. Последствия политической и социальной нестабильности в Китае, было таким образом частично разрешено распоряжением в отношении обществ и, согласно Траверу, поощряло традиционный взгляд на триады, как на домашнюю проблему, подлежащую местному полицейскому разрешению. Однако в послевоенный период законодательная деятельность колониального правительства также основывалась на обещании хорошего правления и усилия были направлены на гарантирование свободы правительства от коррупции, особенно в отношении самой заметной службы – полиции.
Уничтожение коррупции и взяточничества среди полиции было существенным приоритетом послевоенного специального уполномоченного полиции Д.Макинтоша и его преемников, особенно уполномоченного Чарльза Ситклиффа (1969), но, несмотря на истинные усилия антикоррупционного управления полиции Гонконга, серия скандалов, связанных с коррумпированными офицерами, послужила политическому вмешательству и созданию независимого агентства. Согласно соглашению Сино с Британией (1984) о возвращении Гонконга Китаю, дальнейшие усилия были направлены на повышение и легитимизацию правления в колонии, для примера через локализацию полиции, быстрое продвижение китайских офицеров и подобные изменения в других государственных службах.
Попытки переделать колониальную жандармерию в агентство полицейского стиля имели большой успех, хотя эффективность полицейской деятельности в общине была ограничена культивированием активности триад. Эти реформы весьма усовершенствовали легитимность полиции Гонконга, и сейчас она радуется одному из самых высоких рейтингов из любой полицейской службы согласно обзору ООН по жертвам преступности.
С организацией антикоррупционного управления в 1974 и распоряжения, существенным результатом был разрыв симбиотической связи между полицией и триадами. Управление было усердно в правоохранительной деятельности, несмотря на своеобразный протест в полиции в ответ на его специальные полномочия, которые привели к спорной «частичной амнистии» в отношении незначительной коррупции, которая имела место накануне ноября 1977. Антикоррупционное управление стало моделью для антикоррупционных реформ с правами принуждения свидетелей и проверять необъяснимые ценности, которые имелись у обвиняемых и происхождение которых необходимо было объяснять.
Однако, слом систематической коррупции в полиции Гонконга в первую очередь приводил к волне преступности в середине 1970-х и пику арестов за преступления, связанные с триадами. Симбиоз между полицией и триадами, показывает Лизбридж, было критическим в маоистских волнениях в 1967, когда триады стали «сторонниками» полиции и существенная преступная деятельность и полицейская коррупция усилилась. Последующее усиление преступности также было отмечено Травером: «распространение бизнеса организованной преступности, являющимся бизнесом, было в интересах и организованной преступности, и полиции, который поддерживался.
Сосуществование поддерживало доходы». Более того, существование триад также находило оправдание повышению ресурсов и власти полиции – таким образом угроза триад оставалось ресурсом. В такой симбиотической стадии законодательная политическая власть и секторы экономики стали зависеть от одной паразитической преступной сети. Организованная преступность и коррупция не долго оставалось правоохранительной проблемой (по крайней мере на высшем уровне), но стала острой проблемой для государственной политики.
Надежда колониального правительства на распоряжения об обществах, чтобы противодействовать триадам, основывалась на существовании иерархичных командных структур, описанных Морганом в 1950-е и суждении о распространении коррупционной проблемы. Информаторы Моргана действовали в отдаленной части националистических триад, чье влияние на незаконные рынки было установлено в период войны и получение дохода было ограничено фокусированием на политику, ритуалы и братство.
Этот культурный фокус выражался в симбиозе, который восходил в пределах динамических форм преступных групп, действующих с риском, многие из которых не участвовали в триадах. Ритуалы триад и символы легко маскировались и проявление укорачивалось. Традиционная тактика противодействия триадам путем криминализации членства была не особенно эффективна в сдерживании организованной преступности в контексте широко распространенной коррупции.
Попытки ослабить триады путем применения инновационной и широко используемой схемы отречения в течение 1980-х была более эффективной в разрубании связей и помощи де-стигматизации известных триад, если бы эта схема была более насыщена ресурсами и действовала более продолжительное время. Несколько «активных» триад, однако, участвовали в этом, и был получен небольшой успех, который мог бы быть использован против триад.
Нго показал, что общий контекст по контролю за преступностью включал мощное влияние коммерческого и финансового класса в форме союза с властями, с искоренением идеологии, которая отражала торговый приоритет колониального правительства – правительства, которое с неохотой поддерживало смелые инициативы, даже в отношении сомнительной коммерческой деятельности, которая часто была связана с обществами триад. Хотя эта не-интервенционная политика характеризовала политику правительство Гонконга, она не была способна преобладать в изменении обстоятельств, где наследие британского законодательства и независимость государственных служб были критическими при величественном отступлении колониального правления.
Приоритетная торговая роль колониального правления была реформирована вокруг идеи нейтралитета в отношении власти Британии и китайских предпринимателей и продвижении конкуренции. Гудштадт показал, что эта ре-лигимитизация выразилась в широкой защитной роли колониального и нео-колониального государства – государства, которое предпринимало действия во многих областях жизни Гонконга. Лиу и Чиу считали, что старый альянс между бизнесом и правительством развалился после 1997 года, создавая взамен напряжение внутри появляющейся новой элиты местных китайцев и предпринимателями континентальной части. Эти новые бизнес-элиты (некоторые в поисках ренты) комбинировались, чтобы включиться в реальную политику правительства, нуждающегося в заверении бизнеса и сообщества, что ожидало общество, что оно будет действовать справедливо. Три колонны правления в Гонконге – роль закона, личная свобода и свободные от коррупции и эффективные государственные службы, стали фокусом значительного государственного внимания.
Законное развитие: новые политические силы
Развитие уголовного законодательства в Великобритании и Австралии в конце 1980-х и начале 1990-х, где оно, из-за растущего беспокойства о преступности, подобной мафии, было реформировано, также привели к одобрению усиления полицейской власти, чтобы противодействовать организованной преступности. Харфилд полагал, что создание в Великобритании агентства по противодействию организованной преступности и тяжким преступлениям в 2005 году с расширенными полномочиями, расширит ограничения англо-саксонской полицейской деятельности в разрешении проблемы организованной преступности.
В этом контексте, отбросив сложность полицейской деятельности Великобритании и большое количество полицейских агентств, правительство Гонконга было способно быстро преследовать, с повышенными следственными полномочиями, незаконных дельцов и других, которые финансировали, помогали и получали криминальную выгоду от того, что организованная преступность стала возможной.
Таким образом, за примерно 50 лет после пересмотра Распоряжения об Обществах 1950 года (Societies Ordinance of 1950), но до трансформации суверенитета Гонконга в 1997, колониальное правительство принимало специфические меры, чтобы искоренить «серьезную» организованную преступность. Издано распоряжение (закон) «О торговле наркотиками» (Drug Trafficking Ordinance) в 1989, распоряжение (закон) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» (Organised and Serious Crimes Ordinance) в 1994 году и сделаны поздние поправки законодательства, даны статуты правоохранительным агентствам для наделения их дополнительными полномочиями, чтобы расследовать и преследовать случаи незаконной деятельности, связанные с организованной преступностью. Дополнительное законодательство включало акты о защите свидетелей и регулировало перехват (прослушивание) телекоммуникационных линий связи, чтобы преследовать криминальные сети.
Законодательство об ограничении и конфискации криминальных доходов, главным образом нацеленных на доходы от незаконного обращения наркотиков, было расширено, чтобы включить много форм организованной преступности. Распоряжением (законом) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» установлены усиленные наказания и более часто использовались технологии по перехвату телекоммуникационных сообщений, что повысило риск для триад и преступных синдикатов. Однако сложность и несбалансированность применения законодательства привели к необходимости более эффективных мер, включая применение гражданского законодательства о конфискации для возврата криминальных доходов. Профессионалы доказывали, что по распространению отмывания денег был нанесен небольшой урон и осталось существенным присутствие триад.
В 1991 году в преамбуле законопроекта Гонконга об организованной преступности (Organised Crime Bill) было отмечено, что уголовное законодательство не было направлено на преследование представителей организованной преступности и что полиция концентрировала свои ресурсы на присутствие триад и членах организованной преступности больше, чем на тех, кто влиял или контролировал их. Эта политика определила необходимость нацелиться на «голову и ноги» (лидеров и рядовых) синдикатов организованной преступности, не обращая внимания на связи триад.
Распоряжение (закон) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» переопределил организованные преступные группы как любое общество триад или любую группу из двух и более лиц, полностью или частично договорившихся, занимающихся преступлениями, такими как распространением наркотиков, выдачей грабительских займов, вымогательством, коррупцией, шантажом, проституцией, незаконными азартными играми, ввозом нелегальных иммигрантов, грабежами, мошенничеством или контрабандой. Преступление, связанное с триадами, определялось как преступление, в которое была вовлечена триада. Любое насильственное преступление, мотивированное идентификацией с триадой, соперничеством, местью или конфликтом, можно отнести к категории организованной преступности и таким образом оно будет предметом расследования с использованием расширенных полномочий.
Целью принятия распоряжения «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» должно было быть переопределение преступлений организованной преступности и нацеливание на ценности преступников и средства отмывания преступных доходов, усиление наказаний, приготовление обоснований для получения доказательных материалов, и ордеров на свидетелей. Очевидно, что полицейская возможность расширилась предоставлением дополнительных следственных полномочий и большим контролем за преступными доходами.
С момента принятия до 2005 года данное распоряжение использовалось для выдачи 26 ордеров свидетелей, 1304 ордеров в отношении продукции, 263 судебных повесток, 84 ордеров о лишении свободы с общей стоимостью изъятого 6482 млн.долларов и 16 ордеров на конфискацию с общей стоимостью 131 млн.долларов. 324 человека были субъектами усиленных наказаний, предусмотренных данным распоряжением. Количество подозреваемых за преступления, связанные с отмыванием денег, повысилось с 84 человек в 2005 году (изъято 163.28 млн.долларов) до 248 человек в 2008 (изъято 419.96 млн.долларов). 603 человека были обвинены в преступлениях, связанных с отмыванием денег и было возвращено 65.67 млн.долларов за период 2005-2008.
Распоряжение стало также эффективным средством расследования дел, связанных с коммерческой преступностью, таких как «лондонское золотое мошенничество», «мошенническая пирамида продаж» и «мошенническая паровая комната». Усиленные наказания также применялись в делах, связанных с уличной преступностью.
С принятием распоряжения (закона) о предупреждении взяточничества (Prevention of Bribery Ordinance) в 1971 году, изменения распоряжения о распространении наркотиков (Drug Trafficking Ordinance) в 1989, распоряжения об организованной преступности в 1994, защите свидетелей (Witness Protection Ordinance) в 2000, принятием распоряжения о перехвате коммуникаций и наблюдении (Interception of Communications and Surveillance Ordinance) в 2006 и существенными полномочиями в отношении средств терроризма, было подтверждена нетерпимость в отношении симбиоза полиции и синдикатов организованной преступности.
Коррупция, свойственная правительству, отмеченная многими расследованиями и учеными, такими как Лизбриджем и Н.С.Ли, не долго буйствовала. Коррупция являлась почвой, на которой цвели триады: без нее их рост был ограничен. При этих обстоятельствах коррумпированные должностные лица и организованные преступные группы нацеливались действовать в более рисковой атмосфере и выискивали более законный бизнес, менее уязвимые рынка и правонарушителей-профессионалов, чтобы помогать им.
Социальное изменение и перемещение
В дополнение к полицейскому реформированию и организации хорошо финансируемому эффективному антикоррупционному агентству, трансформация экономики Гонконга в одну из богатейших в Азии ( и в том числе сервисный транспортно-перегрузочный узел) также значительно повлияла на насильственную преступность и коррупцию. Главные положения стали менее терпимыми на насилие со стороны триад. Обзор по жертвам преступлений показывает несколько преступлений, связанных с триадами, хотя такие оценки являются субъективными. Изображение культуры триад также изменилось к менее патриотичному, романтичному и к более реалистичной форме в кинематографе. Согласно обзору ООН страх преступности был самым низким в городах в 2005. Общий уровень преступности также начал падать в 1990-х, включая преступления, связанные с деятельностью триад.
Согласно изучению жертв, даже банальных преступлений, возможно связанных с триадами, таких как запугивание, нанесение телесных повреждений, вооруженные нападения, шантаж и грабежи, вероятно, они были менее определены, как связанные с триадами в 2005, чем в 1989. Однако система низкого налогооблажения Гонконга и развитый сектор финансовых/банковских сервисов, в сочетании с бесконтрольностью за операциями с валютой также поощрил отмывание денег, в особенности для помощи во избежание уплаты налогов на территории континентального Китая.
Некоторая деятельность, связанная с триадами в Гонконге также стала менее распространенной в 1970-х и 1980-х со снижением криминальных доходов из-за жесткой государственной политики и подрыва незаконных услуг и товаров – действительно, коммерческая порочная преступность была в глубоком упадке. Внимание бизнеса переместилось на растущие рынки, действующие в южном Китае с началом открытости китайской экономики в середине 1980-х. Незаконные услуги и товары были более развиты в южном Китае и заинтересованные потребители ушли из Гонконга.
Постоянно проживающие в Гонконге участвуют в большом количестве коммерческих предприятий и торговле, что связано с либерализацией пересечения границы после 1997. Многие выискивают незаконные услуги, такие как проституция, производство пиратской и контрафактной продукции, наркотики. Например, многие потребители наркотиков в Гонконге завозят их из Шенженя, города, имеющего смежную границу с Гонконгом. Изъятие полицией незаконных популярных наркотиков показывает, что их цена была вдвое ниже, чем в Гонконге. Устойчивое падение использования героина в Гонконге (и во всем мире) не было в начальной стадии сравнимым с убыванием «клубных наркотиков», до этого весьма прибыльным рынком в Гонконге. Но к 2009 году кетамин и амфитамин стали играть ту же роль, как когда-то играл героин, широко распространенный среди молодежи. Это происходит на уличном уровне, больше чем в ночных клубах, где случаются периодические конфликты между группами, связанные с триадами, за защиту прав местного распространения.
Экономическое развитие в Шенжене привлекло миллионы сельских мигрантов со всего Китая, многие из которых были безработные. Государство не было способно быстро установить надежную систему урегулирования разногласий или создать условия для эффективного общественного порядка. В начале 1990-х произошел быстрый рост убийств. Элементы развивающейся финансовой рыночной экономики не были защищены законодательством, что создавало рынок для «защиты» и коррупции.
В 2003 Китайская Народная Республика отменила пограничные разрешения, контролирующие доступ в Шенжен и отменило лишение свободы и репатриационный режим, продолжительно использовавшийся для удаления нищих и бедняков. Недостатки в работе местной прокуратуры, недостаток полиции и коррупция среди них сделали Шенжен более уязвимым для преступности: общее количество преступлений превысило 100 000, зарегистрированных в 2003. За один год убийства и вооруженные нападения повысились на треть и похищения людей на 75%. Большое количество приезжающих стали жертвами преступлений и полиция Шенженя и суды были ошеломлены этим и требовали дополнительных ресурсов.
Генеральная администрация таможен КНР допускала, что Шенжен стал важными воротами для контрабанды наркотиков. Бюро по наркотикам полиции Гонконга отметило, что более трети потребителей наркотиков, арестованных в Гуандонге, были из Гонконга. Триады также действовали в перевозке через границу эфедрина и производстве амфитамина, встречая растущие требования домашнего и международного рынка. Вице-директор бюро по контролю за наркотиками министерства общественной безопасности предположил, что синдикаты Гонконга обучают преступные группы континента производству и распространению: «Преступники Гонконга более искусны и имеют больше средств, чтобы проводить незаконную деятельность…они являются организаторами и наставниками, стоящими за деятельностью по распространению наркотиков».
Несмотря на пограничное сотрудничество между общественной безопасностью Гуандонга и полицией Гонконга, включая открытие пекинского офиса, чтобы помогать в отношении жителей Гонконга, арестованных в Китае, криминальная проблема, включая «темные общества» и деятельность, связанная с триадами, в Шенжене ухудшилась. Преступность в Шеньжене стала такой серьезной, что старшие полицейские должностные лица вынуждены были извиняться за криминальную проблему города и выявлено, что некоторые полицейские были связаны с предоставлением защиты триадам, которые действовали в сфере порочной преступности.
Например, бывший директор бюро общественной безопасности в Лоуи (территория Шенженя рядом с границей с Гонконгом) был уволен со своей должности за получение миллионов юаней от караоке-клубов, борделей и других увеселительных заведений, посещаемых жителями Гонконга и получение взяток от подчиненных в обмен за продвижение последних по службе. Существенное количество жителей Гонконга было также арестовано за участие в Шенжен-Гонконгских синдикатах, занимающихся перевозкой наркотиков через границу. Триады были способны усилить и преступные сети с местными преступными группами и незаконные возможности по всему Китаю. Поэтому Шенжен, согласно теории «типичной деятельности», стал начальной фокусной точкой преступной деятельности триад, так как отсутствие жесткого окружающего правоприменения сомкнулось с требованием незаконных услуг и способностью предоставить эти услуги.
Обзор ООН по ширине криминальной виктимизации среди китайского бизнеса в четырех городах (Гонконг, Шенжен, Шанхай и Хиан; n=5117) показал, что распространение преступности против бизнеса было самым высоким в Шенжене: взяточничество и коррупция в 2.5 раза выше, вероятно, чем в Гонконге. Восприятие о преступности и проблемах безопасности было также самым высоким среди бизнеса Шенженя: 58% по сравнению с 37% бизнеса Гонконга. Воздействие вымогательства, типичного преступления триад, было похожим в Шенжене (3.1%) и Гонконге (3.3%), но воздействие коррупции в Гонконге было намного ниже (2.7%), чем в Шенжене (9.1%). Вымогательство в Гонкоге, как отмечено, почти типично для маленькой розничной торговли, хотя в Шенжене, как отмечено, оно применяется разномасштабно, включая бизнес среднего размера.
Хотя нам не хватает действенных мер в отношении деятельности триад, перемещение коммерческой порочной преступности из Гонконга в южный Китай произошло с начала 1990-х и продолжается. Этот переместительный процесс также рассматривается как форма криминальной трансплантации.
Вывод
С основанием офиса (управления) по борьбе с организованной преступностью в 1994 году предполагаемая иерархическая структура обществ триад подверглась воздействию правоохранительных ресурсов, чтобы попытаться противодействовать субкультуре триад, в то же время блокировав их от взаимодействия с организованной преступности как предприимчивых предприятий. В этой статье использовано описание тяжких преступлений со смертельным исходом, совершенных преступными группами и отдельными лицами, связанными с триадами, чтобы объяснить некоторые из характеристик связей между преступными группами и посредниками организованной преступности. Мы хотели понять природу «темных обществ» триад и их устойчивых форм криминального общества, которые питают и обслуживают изнаночную сторону капитализма и периодически появляются на поверхности как угрозы государству.
Насилие триад или «темных обществ» играет роль в успехе различных форм криминальных предприятий, которые расширились в доходном развивающемся Китае и на незаконных международных рынках. Эти незаконные рынки, исторически предполагая, выжили в окружении, где цветет коррупция и правительство недооценивает или тайно сговаривается с участниками, в уловиях теневой экономики – сеть становится такой широкой, что рыба плавает везде, как говорит китайская поговорка. Некоторые из этих рынков относительно новые, такие как кража авторских прав, вывоз мусора, интернет-игры или схемы по доставке (включая экзотических животных и продуктов), фальсификация продукции, уклонение от уплаты налогов и отмывание денег, которые продолжают эволюционировать и использовать отсутствие применения международных стандартов на местном уровне в отношении отмывания денег.
С появлением независимой комиссии против коррупции в 1970-х, офиса по противодействию организованной преступности и соответствующего законодательства, правоохранительные органы сдвинулись от симбиоза (частично искорененного) к одной из самых концентрированной жесткой деятельности в отношении организованной преступности и продолжительному противодействию на субкультуру триад, что помогло трансформировать их в менее видимые и более гибкие формы. Необходимо тщательное изучение, чтобы исследовать и уяснить воздействие результата правоохранительной стратегии офиса по организованной преступности, роль применения усиленного наказания, воздействие на морфологию триад и расширение криминально-политического воздействия в Китае. Остается существенным присутствие триад, хотя их члены появляются, вероятно, в костюмах бизнеса, с татуировками на спортивную тематику и занимаются финансовыми манипуляциями, так же как и вымогательством. Тем не менее, нам не хватает автобиографических сведений или записей специальных комиссий и показаний бывших триад, как это было с мафиозными группами в США или Италии. Таким образом, наши ключевые участники в современных «темных обществах», за немногим исключением, остаются ускользающими и, до тех пор, пока всесторонние доказательства не будут собраны, объектами догадок, более, чем ясности.
Попытки в противостоянии через конфискацию имущества и усиленных наказаний показывают необходимость усиления и бдительность должна постоянно обновляться. Усилия Китая сократить коррупцию и уменьшить организованную преступность также будут ключевыми и необходимо двигаться к большей ясности в криминальном законодательстве КНР, жестче используя дисциплинарный механизм Коммунистической партии, подлинно делая прозрачность в контроле за всеми уровнями политических и законодательных комиссий Китайской коммунистической партии, осознавая воздействие гобализации.
Периодические «тяжелые удары» массовых антикриминальных компаний, проводимых бюро общественной безопасности и судами, такие как недавние удары против так называемого «защитного зонтика» (коррумпированных должностных лиц) доказали их значительную неэффективность. Контрмеры достигнут цели тогда, и коррупция будет укорочена, когда в континентальном Китае успех будет равно важен попыткам Гонконга противодействовать темным обществам.
Хотя Коммунистическая партия может не выиграть войну против коррупции, «не было никаких доказательств, что коррупция находится в состоянии чтобы поглотить это». Однако запланированное расширение местных выборов в местечках до уровня округов требует защиты против риска повышения влияния «черно-золотых» политиков, покупающих выборы и коррупции. Но, «пересекая реку, чувствуй камни»,-цитата Ден Сяо Пина в отношении длительных усилий Пекина, что является частью процесса нахождения китайского подхода к этой работе.
Быстрое экономическое развитие южного Китая разбило доходность незаконных услуг и товаров в Гонконге предложением ввысоке конкурентных рынков в Шенжене и в других местах. Этот сырой капитализм предложил «спасательный трос» защищающимся триадам и незаконным дельцам. Триады, как многие деловые предприятия, потянулись на север, для безопасности и богатых возможностей в Китайской Народной Республике. Недавние снижения в занятии бизнесом в Гонконге и перемещение в Гуангдонг, особенно производство, и повышенный интерес в земельном бизнесе на недавно закрытой приграничной территории, могут привести к дальнейшему перемещению за богатством и сфере деятельности дельцов, действующих в пригороде Гонконга, и триад или «темных обществ» на той и другой стороне границы, которые благоденствуют на спросе незаконных услуг и товаров. Более чем когда либо, намерение действующих триад и рост тяжкой преступности требуют концентрации усилий руководителей общественной безопасности в всем Китае.
Родерик Бродхарст, Ли Кинг Ва; перевел В.Филиппов, Владивостокский центр исследования организованной преступности
http://cripo.com.ua/?sect_id=9&aid=102743
Например, непосредственно в послевоенный период была общей практика депортации подозреваемых и аресты за участие в триадах, которые проводились наряду с другой деятельностью. Доклады или аресты за незаконные деяния и деятельность в интересах триад иногда включали в отдельные разделы рассматриваемого периода, соотносясь с финансовым или календарным годом.
В 1958 году в полиции Гонконга было организовано специальное бюро с задачами фокусирования на обществе триад, что имело существенное значение в связи с ростом доказательств о систематической коррупции в полиции и связях с триадами. Широко распространенным недостатком полиции являлось отсутствие доверия в связи с коррупцией, что и привело к созданию в 1974 году специального агентства в полиции Гонконга для расследования взяточничества и коррупции – независимой комиссии против коррупции.
В течение начальной фазы второй компании против триад после создания комиссии было произведено более 14 000 арестов (14 269) за преступления, связанные с участием в триадах (с 194 по 1977). К 1978 году королевская полиция Гонконга могла заявить, что «общества триад главным образом существуют только номинально, выродившись из строго контролируемых, политически мотивированных организаций в отдельные и не связанные банды преступников, которые просто присваивают себе названия триад прошлого».
Очевидная фрагментация триад не была постоянной и к 1980-м проведена переоценка, отчасти с подачи США, обеспокоенных ролью Гонконга в росте незаконной торговли наркотиками. «Угроза» со стороны триад была снова аннулирована полицией Гонконга, но подобные декларации имели место в начале 1950-х и середине 1960-х и снова в начале 1980-х, что демонстрирует как триады показываются на поверхности после рассредоточения соответствующих полицейских ресурсов.
Среднее количество арестов предположительно членов триад устойчиво снижается от пикового 2745 в 1972-1976 гг. до 1651 ареста в 1977-1981, 1337 в 1991-1995 к среднему количеству 780 арестов в 2000-2008. Возраст правонарушителей, арестованных за эти преступления также повышается, что, как предполагается, является вовлечением в темные общества новых поколений: около 56% в возрасте до 21 года в 2008 году по сравнению с 72% в 1989 году.
Зарегистрированная преступность может точно не отражать изменения преступности но соответствующие полицейские меры и относительная видимость триад свидетельствует, что тем не менее аресты за участие в триадах сейчас составляют менее, чем одну треть пикового периода после создания комиссии и продолжают существенно падать после принятия распоряжения по противодействию организованной и тяжкой преступности в 1994 году.
Триады: организация и насилие
Роль насилия, особенно насилия со смертельным исходом, является ключевой характеристикой преступных групп и ее использование является одним из окон в природу триад, контрольных и командных функций таких групп. Спорное изображение Грисси (1969) мафии как криминальной организации, которая монополизировала рекет путем централизации власти (через масштабную жестокость и коррупцию, чтобы нейтрализовать правоохранительные органы), стимулировало проявить интерес к морфологии организованной преступности. Другие отмечали, что независимые сети криминальных групп, гибкая структура, эластичные связи между законным и незаконным бизнесом и политико-экономической системой отражают запутанность организованной и неорганизованной преступности.
Макильван, например, показывает, что социальная сеть, приближающаяся к «переступанию пределов» и связи являются доминирующими парадигмами (т.е. организационные, руководитель-подчиненный и предпринимательские теории), которые предложили объяснение организованной преступности. Теория сетей отчасти преодолевает проблему, допуская, что «предпринимательская» преступность является централизованной и преступные группы соответственно организуются. Триады стремятся действовать как установление соглашений со своими членами, дающих право на привилегии, которые действуют хотя и независимо от членства, но имеющие, что причитается.
Форма руководства и организации в криминальной группе и связи с другими криминальными группами основана на эффективности контроля за применением насилия. Криминальные предприятия основаны на допускаемом насилии рациональными и соразмерными способами как инструментальные или допускаемые меры. В то же время «братства» могут также использовать насилие, чтобы защитить честь и статус и сети могут одобрять иной уровень насилия, возможно составной природы, но основанной на природе соглашения.
Гамбетта (1993) показывает, что сицилийские мафиози не были первыми дельцами в производстве нелегальных товаров, но они были таковыми в защите лицензирования и продаже незаконных товаров и услуг. Защита была торговым преимуществом, которая играла в экономическом изменении, гарантируя, что незаконный или законный бизнес был гарантирован от внимания правоохранения. Насилие было не только работой для принуждения исполнения незаконных контрактов/бизнеса или дисциплины, но также для конкуренции среди защитников мафии, чтобы заработать существенную репутацию, требуемую для предоставления надежной защиты. Преступные ассоциации, которые специализировались на распространении незаконных товаров, были более устойчивы, чем те, которые основывались на насилии и которые (нерационально) действовали, чтобы монополизировать незаконный рынок: последние очевидно разрушили рынки и укоротили свое собственное существование.
Общества триад Гонконга финансированы изначально, выдавая права на использование своего бренда насилия на уличном уровне бандами, связанными с триадами, которые предлагают услуги по защите законному или незаконному бизнесу. Завоевание незаконных рынков, таким образом, зависит от репутации бренда триад и готовности афишировать насилие – насилие было важным, чтобы заставить исполнять контракты между соперничающими бандами, связанными с триадами, защищающими порочную преступность, и другими незаконными услугами, основанными на чести и взаимном влиянии, конкуренции за территорию или рынки, принуждение к незаконным контрактам и внутренней дисциплине.
Однако, криминальные группы являются более, чем предприятия, нацеленные на получение дохода. Они также выполняют социальные функции, как часть большой социальной системы. Субкультурные и не-экономические аспекты преступных групп, такие как тайность, преданность, братство и «добродетельность», являются решающими в долговременном успешном успехе и являются фундаментами дисциплины общества триад. Сложность связей между триадами и преступностью может быть упрощена прояснением культурных аспектов, которые тяготеют к затемнению из функциональной природы.
Мак в плодотворном изучении тайных малазийско-китайских обществ отметил, что они были и сотрудничавшими, и конкурирующими группами, функционально независимыми «симбиозными» в отношении других групп и институтов в более обширном обществе. Этот преступный мир характеризовался конкурирующими связями, которые идут от традиционных межгрупповых недовольств, идеологических различий и монополизации. Несоответствие законодательных норм в колониальном обществе было базисом для протестной роли – «сильной руке», которая обеспечила настойчивость криминальных тайных обществ, как почти теневых государств.
Ли обращает внимание на Мака, чтобы описать узы между обществами триад и их ассоциированными молодежными бандами и криминальными сетями. Динамическая форма симбиоза между группами триад, криминальными дельцами и нарушениями в бизнесе, должностными лицами и профессионалами ассоциируется с насильственными преступлениями со смертельным исходом. Ориентация на взаимную помощь обществ триад также породило конкурентную роль, которая служила, чтобы привязать другие преступные группы. Общества триад играли защитную роль (хотя это могло соскользнуть в вымогательство и развиться внутри криминальной группы) в командной структуре преступных и некоторых других делах, не преступного характера.
С тем, чтобы получить контроль над незаконными возможностями, противопостоять угрозам со стороны других преступных групп или правоохранительных органов и расширить и развить свои интересы, общества триад развили простые командные или корпоративно-схожую структуру обществ, стоящую обособлено от рядовых членов, предлагает свои услуги на незаконном рынке. Симбиотическое участие в обществ триад в организованной преступности таким образом было облегчено.
Они играли стратегическую роль как преступном мире, так и большом сообществе, формируя действенные сети, которые нацелены на незаконный бизнес. Мак называет их «игроками с двойной ролью», которые были самыми успешными триадами с профессионализмом, связями и способностями эффективно участвовать в специфической организованной преступной деятельности. Доходное управление «сильной руки» в защите рынка стало стабильным предметом потребления, предлагаемым триадами, но также ценилось другое мастерство, такое как осуществление финансовых операций или посредничество.
Связи между триадами, организованной преступностью и преступлениями со смертельным исходом
Сложные связи между организованной преступностью и обществами триад могут быть отчасти выявлены изучением природы жестоких преступлений со смертельным исходом, в ассоциации с членством в триадах и организованной преступности. Производство и распространение незаконных товаров и услуг поддерживаются различными правилами, установленными незаконными дельцами, специалистами триад, специалистами-правонарушителями, коррумпированной полицией и другими должностными лицами.
Незаконные дельцы поддерживают и эксплуатируют незаконные рынки и связаны с клиентами этих рынков «защитой», предоставленной триадами. Триады, которые действуют на географической территории, также развили простую командную структуру с лидерами, как руководящими специалистами, которые могут мобилизовать своих членов для внутренних задач или требуемых незаконным дельцам. Являются предсказуемым деятельность триад, действующих на уличном уровне и их обязательства с другими членами триад в законном/незаконном бизнесе, примеры насилия.
Деятельность триад часто приводит их к соперничеству за статус или территорию. Насилие является обычным в таком соперничестве и редко с намерением совершить убийство. Ограниченный доступ к огнестрельному оружию также снижает риск фатальных исходов. Непомерная жестокость, соперничество за территорию или статус является разрушительным для рынка организованной преступности и привлекает невольное внимание полиции и прессы. Эти случаи могут также определить клиентов, ищущих поставщиков незаконных услуг. Хотя убийства, связанные с триадами, случаются «необдуманно» (особенно между молодыми участниками), такие случаи вносят вклад в репутацию, но в действительности они менее часты, чем ранее.
Непропорциональное количество насильственных преступлений, связанных с триадами, и имеющих смертельный исход, снижается и в общем контексте существенного падения уровня убийств с начала 1990-х. Рис.2 показывает общие тенденции в пропорции в убийствах, связанных с триадами, по сравнению с бытовыми и прочими убийствами. В 1997 около четверти жертв убийств были связаны с триадами, но менее 1 из 20 из всех убийств в 2001 и ни одного дела не было в 2004. Хотя уровень убийств в Гонконге является, очевидно, низким, пропорция убийств, связанных с триадами, является высокой: 12% из случаев убийств (n=95) за 10-летний период, учитывая 13% от всех жертв убийств (n=124), связанных с установленными 504 преступниками.
Они, как определяется, связаны с конфликтами между группами и таким образом самым общим были дела с одной жертвой, хотя имеются дела с несколькими жертвами и преступниками и были дела с несколькими жертвами, в которых количество преступников не установлено. В конце периода 1999-2005 пропорция убийств, связанных с триадами, составляла менее, чем половина за период 1989-1998 (4.9% от всех дел по убийствам). Риск для участников триад стать жертвой убийства, низок, хотя он оценивается в 13 раз больше, чем для не-участника триад.
С 2005 года общее количество убийств остались на низком уровне и убийства, связанные с триадами, совершаются редко, однако, было несколько дел в 2009 году в отношении распространения наркотиков на улице и «защите» розничной торговли на фруктовом рынке.
С тем, чтобы иллюстрировать низкий уровень убийств, и возможное понимание сущности и роли триад в насильственных преступлениях, мы детально опишем дела по убийствам в Гонконге, связанные с триадами, за период 1989-1998. Эти дела показывают, что большое число случаев с летальным исходом (49.5%) имели место между триадами низкого ранга, которые часто имели отношение к уличной преступности. Эти случаи были разнотипные, иногда связанные с соперничеством за честь или долговременными спорами за территорию. Летальные случаи между конкурирующими дельцами были в пяти случаях (21.1%).
«Дисциплина» получателей незаконных товаров и услуг также имеет определенную пропорцию в фатальных случаях (13.8%) и некоторые связаны с неуплатой долгов. Внутреннее наказание в триадах было менее общим (13.8%), но происходило ровно в контексте групп на уличном уровне или сетях синдиката. Общим было редкое использование огнестрельного оружия (9.7% или 12 жертв) и летальность была умеренной по сравнению с другими преступными группами, таким как «вооруженные бизнесмены» Каморры. В Гонконге доступ к оружию строго контролируется и ограничивается.
Подавление обществ триад
С 1845 года колониальные правительства пытались вырвать с корнем триады, объявляя незаконным членство и посещение сборищ незаконных обществ. Обеспокоенность в отношении роли китайских тайных обществ пронизывала ранний колониальный период с поправками в законодательство, часто зависящими от беспорядков, создаваемых слабеющим имперским государством Qing и гражданской войной, которая привела к формированию республики. Поправки 1911 года, например, требовали, чтобы все общества были зарегистрированы или отмечены специальным уполномоченным полиции (регистратором обществ) и определяли «общества» очень широко - не зарегистрированное общество было, таким образом, незаконным.
Поправки 1920 года специфически делали незаконным для любого общества «возбуждение волнений или беспорядков в Китае или побуждение людей совершать преступления в Китае». После беспорядков, подстрекаемых триадами и алчного поведения триад в период японской оккупации 1941-1945, законодательство против триад было модифицировано и принято распоряжение (закон) в отношении обществ (Societies Ordinance), чтобы запретить общества триад. Статья 18 данного распоряжения определила, что «незаконным обществом» является «общество триады, зарегистрировано или нет такое общество или свободное от регистрации, местное такое общество или нет; или общество, в отношении которого, или в отношении его филиала…каждое общество, которое использует любой ритуал триады или которое одобряет или использует любое название триад или терминологию, будет считаться обществом триады».
Правонарушение, связанное с умышленным участием в триаде или деятельность в качестве члена триады «широкая кастовость…дающая возможность деятельности по подобию триад, должна быть уничтожена». При расследовании не нужно доказывать, что лицо было членом общества, достаточно доказать, что оно действовало «в манере, которое имитировало действия члена триады». Суды Гонконга были последовательны в распознавании отличий, присущих формальному членству и без труда допускали доказательства полицейских офицеров, которые делали опасную работу по отфильтровывании триад.
На начальной стадии первичной ролью колониальной полиции было защитить интересы Британии, гарантируя стабильное окружение для торговли в, по сути, нестабильной атмосфере, иллюстрированной пагубным восстанием тайпеев в 1850 году и гражданской войной в 1940-х. Последствия политической и социальной нестабильности в Китае, было таким образом частично разрешено распоряжением в отношении обществ и, согласно Траверу, поощряло традиционный взгляд на триады, как на домашнюю проблему, подлежащую местному полицейскому разрешению. Однако в послевоенный период законодательная деятельность колониального правительства также основывалась на обещании хорошего правления и усилия были направлены на гарантирование свободы правительства от коррупции, особенно в отношении самой заметной службы – полиции.
Уничтожение коррупции и взяточничества среди полиции было существенным приоритетом послевоенного специального уполномоченного полиции Д.Макинтоша и его преемников, особенно уполномоченного Чарльза Ситклиффа (1969), но, несмотря на истинные усилия антикоррупционного управления полиции Гонконга, серия скандалов, связанных с коррумпированными офицерами, послужила политическому вмешательству и созданию независимого агентства. Согласно соглашению Сино с Британией (1984) о возвращении Гонконга Китаю, дальнейшие усилия были направлены на повышение и легитимизацию правления в колонии, для примера через локализацию полиции, быстрое продвижение китайских офицеров и подобные изменения в других государственных службах.
Попытки переделать колониальную жандармерию в агентство полицейского стиля имели большой успех, хотя эффективность полицейской деятельности в общине была ограничена культивированием активности триад. Эти реформы весьма усовершенствовали легитимность полиции Гонконга, и сейчас она радуется одному из самых высоких рейтингов из любой полицейской службы согласно обзору ООН по жертвам преступности.
С организацией антикоррупционного управления в 1974 и распоряжения, существенным результатом был разрыв симбиотической связи между полицией и триадами. Управление было усердно в правоохранительной деятельности, несмотря на своеобразный протест в полиции в ответ на его специальные полномочия, которые привели к спорной «частичной амнистии» в отношении незначительной коррупции, которая имела место накануне ноября 1977. Антикоррупционное управление стало моделью для антикоррупционных реформ с правами принуждения свидетелей и проверять необъяснимые ценности, которые имелись у обвиняемых и происхождение которых необходимо было объяснять.
Однако, слом систематической коррупции в полиции Гонконга в первую очередь приводил к волне преступности в середине 1970-х и пику арестов за преступления, связанные с триадами. Симбиоз между полицией и триадами, показывает Лизбридж, было критическим в маоистских волнениях в 1967, когда триады стали «сторонниками» полиции и существенная преступная деятельность и полицейская коррупция усилилась. Последующее усиление преступности также было отмечено Травером: «распространение бизнеса организованной преступности, являющимся бизнесом, было в интересах и организованной преступности, и полиции, который поддерживался.
Сосуществование поддерживало доходы». Более того, существование триад также находило оправдание повышению ресурсов и власти полиции – таким образом угроза триад оставалось ресурсом. В такой симбиотической стадии законодательная политическая власть и секторы экономики стали зависеть от одной паразитической преступной сети. Организованная преступность и коррупция не долго оставалось правоохранительной проблемой (по крайней мере на высшем уровне), но стала острой проблемой для государственной политики.
Надежда колониального правительства на распоряжения об обществах, чтобы противодействовать триадам, основывалась на существовании иерархичных командных структур, описанных Морганом в 1950-е и суждении о распространении коррупционной проблемы. Информаторы Моргана действовали в отдаленной части националистических триад, чье влияние на незаконные рынки было установлено в период войны и получение дохода было ограничено фокусированием на политику, ритуалы и братство.
Этот культурный фокус выражался в симбиозе, который восходил в пределах динамических форм преступных групп, действующих с риском, многие из которых не участвовали в триадах. Ритуалы триад и символы легко маскировались и проявление укорачивалось. Традиционная тактика противодействия триадам путем криминализации членства была не особенно эффективна в сдерживании организованной преступности в контексте широко распространенной коррупции.
Попытки ослабить триады путем применения инновационной и широко используемой схемы отречения в течение 1980-х была более эффективной в разрубании связей и помощи де-стигматизации известных триад, если бы эта схема была более насыщена ресурсами и действовала более продолжительное время. Несколько «активных» триад, однако, участвовали в этом, и был получен небольшой успех, который мог бы быть использован против триад.
Нго показал, что общий контекст по контролю за преступностью включал мощное влияние коммерческого и финансового класса в форме союза с властями, с искоренением идеологии, которая отражала торговый приоритет колониального правительства – правительства, которое с неохотой поддерживало смелые инициативы, даже в отношении сомнительной коммерческой деятельности, которая часто была связана с обществами триад. Хотя эта не-интервенционная политика характеризовала политику правительство Гонконга, она не была способна преобладать в изменении обстоятельств, где наследие британского законодательства и независимость государственных служб были критическими при величественном отступлении колониального правления.
Приоритетная торговая роль колониального правления была реформирована вокруг идеи нейтралитета в отношении власти Британии и китайских предпринимателей и продвижении конкуренции. Гудштадт показал, что эта ре-лигимитизация выразилась в широкой защитной роли колониального и нео-колониального государства – государства, которое предпринимало действия во многих областях жизни Гонконга. Лиу и Чиу считали, что старый альянс между бизнесом и правительством развалился после 1997 года, создавая взамен напряжение внутри появляющейся новой элиты местных китайцев и предпринимателями континентальной части. Эти новые бизнес-элиты (некоторые в поисках ренты) комбинировались, чтобы включиться в реальную политику правительства, нуждающегося в заверении бизнеса и сообщества, что ожидало общество, что оно будет действовать справедливо. Три колонны правления в Гонконге – роль закона, личная свобода и свободные от коррупции и эффективные государственные службы, стали фокусом значительного государственного внимания.
Законное развитие: новые политические силы
Развитие уголовного законодательства в Великобритании и Австралии в конце 1980-х и начале 1990-х, где оно, из-за растущего беспокойства о преступности, подобной мафии, было реформировано, также привели к одобрению усиления полицейской власти, чтобы противодействовать организованной преступности. Харфилд полагал, что создание в Великобритании агентства по противодействию организованной преступности и тяжким преступлениям в 2005 году с расширенными полномочиями, расширит ограничения англо-саксонской полицейской деятельности в разрешении проблемы организованной преступности.
В этом контексте, отбросив сложность полицейской деятельности Великобритании и большое количество полицейских агентств, правительство Гонконга было способно быстро преследовать, с повышенными следственными полномочиями, незаконных дельцов и других, которые финансировали, помогали и получали криминальную выгоду от того, что организованная преступность стала возможной.
Таким образом, за примерно 50 лет после пересмотра Распоряжения об Обществах 1950 года (Societies Ordinance of 1950), но до трансформации суверенитета Гонконга в 1997, колониальное правительство принимало специфические меры, чтобы искоренить «серьезную» организованную преступность. Издано распоряжение (закон) «О торговле наркотиками» (Drug Trafficking Ordinance) в 1989, распоряжение (закон) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» (Organised and Serious Crimes Ordinance) в 1994 году и сделаны поздние поправки законодательства, даны статуты правоохранительным агентствам для наделения их дополнительными полномочиями, чтобы расследовать и преследовать случаи незаконной деятельности, связанные с организованной преступностью. Дополнительное законодательство включало акты о защите свидетелей и регулировало перехват (прослушивание) телекоммуникационных линий связи, чтобы преследовать криминальные сети.
Законодательство об ограничении и конфискации криминальных доходов, главным образом нацеленных на доходы от незаконного обращения наркотиков, было расширено, чтобы включить много форм организованной преступности. Распоряжением (законом) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» установлены усиленные наказания и более часто использовались технологии по перехвату телекоммуникационных сообщений, что повысило риск для триад и преступных синдикатов. Однако сложность и несбалансированность применения законодательства привели к необходимости более эффективных мер, включая применение гражданского законодательства о конфискации для возврата криминальных доходов. Профессионалы доказывали, что по распространению отмывания денег был нанесен небольшой урон и осталось существенным присутствие триад.
В 1991 году в преамбуле законопроекта Гонконга об организованной преступности (Organised Crime Bill) было отмечено, что уголовное законодательство не было направлено на преследование представителей организованной преступности и что полиция концентрировала свои ресурсы на присутствие триад и членах организованной преступности больше, чем на тех, кто влиял или контролировал их. Эта политика определила необходимость нацелиться на «голову и ноги» (лидеров и рядовых) синдикатов организованной преступности, не обращая внимания на связи триад.
Распоряжение (закон) «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» переопределил организованные преступные группы как любое общество триад или любую группу из двух и более лиц, полностью или частично договорившихся, занимающихся преступлениями, такими как распространением наркотиков, выдачей грабительских займов, вымогательством, коррупцией, шантажом, проституцией, незаконными азартными играми, ввозом нелегальных иммигрантов, грабежами, мошенничеством или контрабандой. Преступление, связанное с триадами, определялось как преступление, в которое была вовлечена триада. Любое насильственное преступление, мотивированное идентификацией с триадой, соперничеством, местью или конфликтом, можно отнести к категории организованной преступности и таким образом оно будет предметом расследования с использованием расширенных полномочий.
Целью принятия распоряжения «Об организованной преступности и тяжких преступлениях» должно было быть переопределение преступлений организованной преступности и нацеливание на ценности преступников и средства отмывания преступных доходов, усиление наказаний, приготовление обоснований для получения доказательных материалов, и ордеров на свидетелей. Очевидно, что полицейская возможность расширилась предоставлением дополнительных следственных полномочий и большим контролем за преступными доходами.
С момента принятия до 2005 года данное распоряжение использовалось для выдачи 26 ордеров свидетелей, 1304 ордеров в отношении продукции, 263 судебных повесток, 84 ордеров о лишении свободы с общей стоимостью изъятого 6482 млн.долларов и 16 ордеров на конфискацию с общей стоимостью 131 млн.долларов. 324 человека были субъектами усиленных наказаний, предусмотренных данным распоряжением. Количество подозреваемых за преступления, связанные с отмыванием денег, повысилось с 84 человек в 2005 году (изъято 163.28 млн.долларов) до 248 человек в 2008 (изъято 419.96 млн.долларов). 603 человека были обвинены в преступлениях, связанных с отмыванием денег и было возвращено 65.67 млн.долларов за период 2005-2008.
Распоряжение стало также эффективным средством расследования дел, связанных с коммерческой преступностью, таких как «лондонское золотое мошенничество», «мошенническая пирамида продаж» и «мошенническая паровая комната». Усиленные наказания также применялись в делах, связанных с уличной преступностью.
С принятием распоряжения (закона) о предупреждении взяточничества (Prevention of Bribery Ordinance) в 1971 году, изменения распоряжения о распространении наркотиков (Drug Trafficking Ordinance) в 1989, распоряжения об организованной преступности в 1994, защите свидетелей (Witness Protection Ordinance) в 2000, принятием распоряжения о перехвате коммуникаций и наблюдении (Interception of Communications and Surveillance Ordinance) в 2006 и существенными полномочиями в отношении средств терроризма, было подтверждена нетерпимость в отношении симбиоза полиции и синдикатов организованной преступности.
Коррупция, свойственная правительству, отмеченная многими расследованиями и учеными, такими как Лизбриджем и Н.С.Ли, не долго буйствовала. Коррупция являлась почвой, на которой цвели триады: без нее их рост был ограничен. При этих обстоятельствах коррумпированные должностные лица и организованные преступные группы нацеливались действовать в более рисковой атмосфере и выискивали более законный бизнес, менее уязвимые рынка и правонарушителей-профессионалов, чтобы помогать им.
Социальное изменение и перемещение
В дополнение к полицейскому реформированию и организации хорошо финансируемому эффективному антикоррупционному агентству, трансформация экономики Гонконга в одну из богатейших в Азии ( и в том числе сервисный транспортно-перегрузочный узел) также значительно повлияла на насильственную преступность и коррупцию. Главные положения стали менее терпимыми на насилие со стороны триад. Обзор по жертвам преступлений показывает несколько преступлений, связанных с триадами, хотя такие оценки являются субъективными. Изображение культуры триад также изменилось к менее патриотичному, романтичному и к более реалистичной форме в кинематографе. Согласно обзору ООН страх преступности был самым низким в городах в 2005. Общий уровень преступности также начал падать в 1990-х, включая преступления, связанные с деятельностью триад.
Согласно изучению жертв, даже банальных преступлений, возможно связанных с триадами, таких как запугивание, нанесение телесных повреждений, вооруженные нападения, шантаж и грабежи, вероятно, они были менее определены, как связанные с триадами в 2005, чем в 1989. Однако система низкого налогооблажения Гонконга и развитый сектор финансовых/банковских сервисов, в сочетании с бесконтрольностью за операциями с валютой также поощрил отмывание денег, в особенности для помощи во избежание уплаты налогов на территории континентального Китая.
Некоторая деятельность, связанная с триадами в Гонконге также стала менее распространенной в 1970-х и 1980-х со снижением криминальных доходов из-за жесткой государственной политики и подрыва незаконных услуг и товаров – действительно, коммерческая порочная преступность была в глубоком упадке. Внимание бизнеса переместилось на растущие рынки, действующие в южном Китае с началом открытости китайской экономики в середине 1980-х. Незаконные услуги и товары были более развиты в южном Китае и заинтересованные потребители ушли из Гонконга.
Постоянно проживающие в Гонконге участвуют в большом количестве коммерческих предприятий и торговле, что связано с либерализацией пересечения границы после 1997. Многие выискивают незаконные услуги, такие как проституция, производство пиратской и контрафактной продукции, наркотики. Например, многие потребители наркотиков в Гонконге завозят их из Шенженя, города, имеющего смежную границу с Гонконгом. Изъятие полицией незаконных популярных наркотиков показывает, что их цена была вдвое ниже, чем в Гонконге. Устойчивое падение использования героина в Гонконге (и во всем мире) не было в начальной стадии сравнимым с убыванием «клубных наркотиков», до этого весьма прибыльным рынком в Гонконге. Но к 2009 году кетамин и амфитамин стали играть ту же роль, как когда-то играл героин, широко распространенный среди молодежи. Это происходит на уличном уровне, больше чем в ночных клубах, где случаются периодические конфликты между группами, связанные с триадами, за защиту прав местного распространения.
Экономическое развитие в Шенжене привлекло миллионы сельских мигрантов со всего Китая, многие из которых были безработные. Государство не было способно быстро установить надежную систему урегулирования разногласий или создать условия для эффективного общественного порядка. В начале 1990-х произошел быстрый рост убийств. Элементы развивающейся финансовой рыночной экономики не были защищены законодательством, что создавало рынок для «защиты» и коррупции.
В 2003 Китайская Народная Республика отменила пограничные разрешения, контролирующие доступ в Шенжен и отменило лишение свободы и репатриационный режим, продолжительно использовавшийся для удаления нищих и бедняков. Недостатки в работе местной прокуратуры, недостаток полиции и коррупция среди них сделали Шенжен более уязвимым для преступности: общее количество преступлений превысило 100 000, зарегистрированных в 2003. За один год убийства и вооруженные нападения повысились на треть и похищения людей на 75%. Большое количество приезжающих стали жертвами преступлений и полиция Шенженя и суды были ошеломлены этим и требовали дополнительных ресурсов.
Генеральная администрация таможен КНР допускала, что Шенжен стал важными воротами для контрабанды наркотиков. Бюро по наркотикам полиции Гонконга отметило, что более трети потребителей наркотиков, арестованных в Гуандонге, были из Гонконга. Триады также действовали в перевозке через границу эфедрина и производстве амфитамина, встречая растущие требования домашнего и международного рынка. Вице-директор бюро по контролю за наркотиками министерства общественной безопасности предположил, что синдикаты Гонконга обучают преступные группы континента производству и распространению: «Преступники Гонконга более искусны и имеют больше средств, чтобы проводить незаконную деятельность…они являются организаторами и наставниками, стоящими за деятельностью по распространению наркотиков».
Несмотря на пограничное сотрудничество между общественной безопасностью Гуандонга и полицией Гонконга, включая открытие пекинского офиса, чтобы помогать в отношении жителей Гонконга, арестованных в Китае, криминальная проблема, включая «темные общества» и деятельность, связанная с триадами, в Шенжене ухудшилась. Преступность в Шеньжене стала такой серьезной, что старшие полицейские должностные лица вынуждены были извиняться за криминальную проблему города и выявлено, что некоторые полицейские были связаны с предоставлением защиты триадам, которые действовали в сфере порочной преступности.
Например, бывший директор бюро общественной безопасности в Лоуи (территория Шенженя рядом с границей с Гонконгом) был уволен со своей должности за получение миллионов юаней от караоке-клубов, борделей и других увеселительных заведений, посещаемых жителями Гонконга и получение взяток от подчиненных в обмен за продвижение последних по службе. Существенное количество жителей Гонконга было также арестовано за участие в Шенжен-Гонконгских синдикатах, занимающихся перевозкой наркотиков через границу. Триады были способны усилить и преступные сети с местными преступными группами и незаконные возможности по всему Китаю. Поэтому Шенжен, согласно теории «типичной деятельности», стал начальной фокусной точкой преступной деятельности триад, так как отсутствие жесткого окружающего правоприменения сомкнулось с требованием незаконных услуг и способностью предоставить эти услуги.
Обзор ООН по ширине криминальной виктимизации среди китайского бизнеса в четырех городах (Гонконг, Шенжен, Шанхай и Хиан; n=5117) показал, что распространение преступности против бизнеса было самым высоким в Шенжене: взяточничество и коррупция в 2.5 раза выше, вероятно, чем в Гонконге. Восприятие о преступности и проблемах безопасности было также самым высоким среди бизнеса Шенженя: 58% по сравнению с 37% бизнеса Гонконга. Воздействие вымогательства, типичного преступления триад, было похожим в Шенжене (3.1%) и Гонконге (3.3%), но воздействие коррупции в Гонконге было намного ниже (2.7%), чем в Шенжене (9.1%). Вымогательство в Гонкоге, как отмечено, почти типично для маленькой розничной торговли, хотя в Шенжене, как отмечено, оно применяется разномасштабно, включая бизнес среднего размера.
Хотя нам не хватает действенных мер в отношении деятельности триад, перемещение коммерческой порочной преступности из Гонконга в южный Китай произошло с начала 1990-х и продолжается. Этот переместительный процесс также рассматривается как форма криминальной трансплантации.
Вывод
С основанием офиса (управления) по борьбе с организованной преступностью в 1994 году предполагаемая иерархическая структура обществ триад подверглась воздействию правоохранительных ресурсов, чтобы попытаться противодействовать субкультуре триад, в то же время блокировав их от взаимодействия с организованной преступности как предприимчивых предприятий. В этой статье использовано описание тяжких преступлений со смертельным исходом, совершенных преступными группами и отдельными лицами, связанными с триадами, чтобы объяснить некоторые из характеристик связей между преступными группами и посредниками организованной преступности. Мы хотели понять природу «темных обществ» триад и их устойчивых форм криминального общества, которые питают и обслуживают изнаночную сторону капитализма и периодически появляются на поверхности как угрозы государству.
Насилие триад или «темных обществ» играет роль в успехе различных форм криминальных предприятий, которые расширились в доходном развивающемся Китае и на незаконных международных рынках. Эти незаконные рынки, исторически предполагая, выжили в окружении, где цветет коррупция и правительство недооценивает или тайно сговаривается с участниками, в уловиях теневой экономики – сеть становится такой широкой, что рыба плавает везде, как говорит китайская поговорка. Некоторые из этих рынков относительно новые, такие как кража авторских прав, вывоз мусора, интернет-игры или схемы по доставке (включая экзотических животных и продуктов), фальсификация продукции, уклонение от уплаты налогов и отмывание денег, которые продолжают эволюционировать и использовать отсутствие применения международных стандартов на местном уровне в отношении отмывания денег.
С появлением независимой комиссии против коррупции в 1970-х, офиса по противодействию организованной преступности и соответствующего законодательства, правоохранительные органы сдвинулись от симбиоза (частично искорененного) к одной из самых концентрированной жесткой деятельности в отношении организованной преступности и продолжительному противодействию на субкультуру триад, что помогло трансформировать их в менее видимые и более гибкие формы. Необходимо тщательное изучение, чтобы исследовать и уяснить воздействие результата правоохранительной стратегии офиса по организованной преступности, роль применения усиленного наказания, воздействие на морфологию триад и расширение криминально-политического воздействия в Китае. Остается существенным присутствие триад, хотя их члены появляются, вероятно, в костюмах бизнеса, с татуировками на спортивную тематику и занимаются финансовыми манипуляциями, так же как и вымогательством. Тем не менее, нам не хватает автобиографических сведений или записей специальных комиссий и показаний бывших триад, как это было с мафиозными группами в США или Италии. Таким образом, наши ключевые участники в современных «темных обществах», за немногим исключением, остаются ускользающими и, до тех пор, пока всесторонние доказательства не будут собраны, объектами догадок, более, чем ясности.
Попытки в противостоянии через конфискацию имущества и усиленных наказаний показывают необходимость усиления и бдительность должна постоянно обновляться. Усилия Китая сократить коррупцию и уменьшить организованную преступность также будут ключевыми и необходимо двигаться к большей ясности в криминальном законодательстве КНР, жестче используя дисциплинарный механизм Коммунистической партии, подлинно делая прозрачность в контроле за всеми уровнями политических и законодательных комиссий Китайской коммунистической партии, осознавая воздействие гобализации.
Периодические «тяжелые удары» массовых антикриминальных компаний, проводимых бюро общественной безопасности и судами, такие как недавние удары против так называемого «защитного зонтика» (коррумпированных должностных лиц) доказали их значительную неэффективность. Контрмеры достигнут цели тогда, и коррупция будет укорочена, когда в континентальном Китае успех будет равно важен попыткам Гонконга противодействовать темным обществам.
Хотя Коммунистическая партия может не выиграть войну против коррупции, «не было никаких доказательств, что коррупция находится в состоянии чтобы поглотить это». Однако запланированное расширение местных выборов в местечках до уровня округов требует защиты против риска повышения влияния «черно-золотых» политиков, покупающих выборы и коррупции. Но, «пересекая реку, чувствуй камни»,-цитата Ден Сяо Пина в отношении длительных усилий Пекина, что является частью процесса нахождения китайского подхода к этой работе.
Быстрое экономическое развитие южного Китая разбило доходность незаконных услуг и товаров в Гонконге предложением ввысоке конкурентных рынков в Шенжене и в других местах. Этот сырой капитализм предложил «спасательный трос» защищающимся триадам и незаконным дельцам. Триады, как многие деловые предприятия, потянулись на север, для безопасности и богатых возможностей в Китайской Народной Республике. Недавние снижения в занятии бизнесом в Гонконге и перемещение в Гуангдонг, особенно производство, и повышенный интерес в земельном бизнесе на недавно закрытой приграничной территории, могут привести к дальнейшему перемещению за богатством и сфере деятельности дельцов, действующих в пригороде Гонконга, и триад или «темных обществ» на той и другой стороне границы, которые благоденствуют на спросе незаконных услуг и товаров. Более чем когда либо, намерение действующих триад и рост тяжкой преступности требуют концентрации усилий руководителей общественной безопасности в всем Китае.
Родерик Бродхарст, Ли Кинг Ва; перевел В.Филиппов, Владивостокский центр исследования организованной преступности
Комментариев нет:
Врачебная тайна: как доктора зарабатывают на пациентах - методика «развода»
Сегодня в официальном здравоохранении у пациента бесплатно могут разве что взять кровь из пальца на анализ. И ни один человек, чей родственник госпитализирован в больницу, не чувствует себя спокойно, пока не договорится в медучреждении, чтобы к родичу отнеслись со вниманием. Почему система устроена так и не иначе, рассказали медицинские работники разных специализаций. На условиях анонимности, разумеется.
http://cripo.com.ua/?sect_id=7&aid=102744
«Отказаться от поборов невозможно - уволят»
Олег, хирург крупной больницы в Петербурге:
- Берут ли врачи деньги - вопрос риторический. Если не брать, то при нынешних зарплатах протянешь ноги. Но даже если бы я попытался выжить на постной пище и не брать ни копейки, у меня бы это не получилось. У нас большая больница, и ее руководство установило для всех отделений нормы сбора денег. Например, мы, обычные хирурги, должны сдать 200 тысяч рублей в месяц, а отделение эндоскопической хирургии - 1 миллион. Почему у них норма в пять раз больше? Потому что эндоскопия - это совершенно другой уровень эффективности, минимальный риск для пациента. Люди с деньгами заплатят, сколько скажут, и не будут требовать чеки. Нетрудно посчитать, что ежемесячно руководство больницы получает миллиона четыре. Это нигде не учтенный нал, необлагаемый никакими налогами.
И отказаться от сборов невозможно - немедленно уволят. Можно обратиться в прокуратуру? Можно. Но тогда хирурга могут «сдать». Ведь история медицины пишется кровью, и у каждого из нас есть длинный список неудачных операций, каждую из которых можно представить халатностью.
А когда заведующие отделениями бунтуют, им объясняют, что деньги собираются не с целью личного обогащения. Будто бы все надбавки к зарплате, которые выплачивают работникам здравоохранения, поступают на счета не вовремя или вообще не поступают. И больнице, мол, нужен собственный фонд, чтобы сотрудники вовремя получали зарплату. Или другое объяснение - надо «заслать» в комитет по здравоохранению, чтобы перебоев с зарплатой не было. Но мы ведь тоже не дети - наводили справки: губернаторские надбавки перечисляют вовремя. Бывает даже, что в январе «гасят» за весь квартал.
В общем деньги уходят руководству больницы и теряются. А хирурги вынуждены заключать с нуждающимся в экстренной помощи пациентом договор на «лекарственное обеспечение». Так называют элементарные поборы, когда вы попадаете в хорошую палату и получаете адекватную помощь только после того, как подпишете договор следующего содержания: «Я решил отказаться от предложенного мне лечения в рамках тарифа обязательного медицинского страхования и настаиваю на проведении лечения в рамках договора на предоставление платных медицинских услуг…»
Казалось бы, какой идиот подпишет такую бумагу? А представьте, что вам срочно потребовалось поставить «зонтик» в закупоренный сосуд, - вашему сердцу не хватает кислорода, вас мучают приступы стенокардии. Вам говорят, что можно сделать эту операцию бесплатно, но очередь на нее где-то год. А можно завтра лечь на операционный стол за 150 тысяч. За эти деньги вам проведут реабилитационный курс недели на две, будут неплохо кормить. Получается, что деньги не такие уж большие. Тем более что до бесплатной операции вы вряд ли доживете.
При этом все договоры на «лекарственное обеспечение» уничтожаются после оплаты. По официальным документам больной проходит как «бесплатник», а Фонд обязательного страхования платит за него 600 рублей в день.
Конечно, зарабатывают и сами хирурги, многие ездят на приличных джипах. Но неправильно делать из нас монстров: я знаю немало случаев, когда хирурги боролись за жизнь совершенно незнакомых людей, вкладывали свои деньги в лекарства. Просто чтобы спасти. И не факт, что их потом отблагодарят, - многие пациенты даже коньяк не ставят человеку, который им жизнь спас.
Конечно, не все такие сердобольные. Многие превратились в безжалостных психологов и вымогателей. У нас отделение на 40 коек, которые надо быстро освобождать от неплатежеспособных пациентов. Их выписывают всеми правдами и неправдами или забивают в переполненную палату, где вплотную друг к другу лежат люди, до которых никому нет дела.
«Куда мне полсотни коробок конфет в месяц?»
Елена, участковый терапевт:
- В соответствии с нацпроектом участковым добавили к зарплате 10 тысяч рублей. Теперь у меня зарплата почти 20 тысяч рублей стала, но все равно приходится брать на работу бутерброды. Уверена, что деньги добавили из-за того, что умные головы прикинули: в моей специальности левых денег не заработаешь, а без терапевта никуда. Что же касается левых денег, то от 5 до 10 тысяч рублей в месяц может приносить перепродажа подарков: конфет, шоколада, коньяка, вина, шампуней - всего, чем бывают благодарны пациенты. Вы сами подумайте, куда мне полсотни коробок конфет ежемесячно? Есть их, пока диабет не начнется? По пятницам в нашу больницу приезжает перекупщик Мансур, который скупает дары по всей поликлинике. Раньше он по кабинетам ходил, а сейчас приходит в ординаторскую примерно в 11 часов, и к нему со всего четырехэтажного здания несутся работники с пакетами, которые потом еле влезают в его джип. Из врачей вырастает целая очередь. Приема больных не ведется, пока врачи не сдадут Мансуру добычу. Больные думают, что все побежали поздравить с юбилеем какого-нибудь уважаемого сотрудника. Мы им так и говорим.
Еще терапевт может заработать, например, на больничных. Тут ценника нет, все по договоренности. Студентик какой-нибудь начинает изображать у меня в кабинете кашель. Я ему не верю. Он скулит, что влюбился и пропустил две недели в институте. С него возьму тысячу, ведь сама институт прогуливала. А с чиновника, который мне честно заявляет, что ему надо отсидеться, пока комиссия не уедет, - тысяч пять. Но он все равно доволен.
Правда, с больничными сейчас построже сделалось: надо за каждый лист отчитываться, фиксировать, когда ты его открыл. Но в нашей поликлинике это не работает. Можно зайти и попросить задним числом оформить. В регистратуре к этому готовы: данные о выданных больничных фиксируют на черновик, а начисто оформляют перед проверкой какой-нибудь. За это регистратуру принято благодарить время от времени.
Самое опасное - это зарваться и начать продавать «больняки» через интернет по двадцать штук в день. Однажды одного нашего терапевта прямо из кабинета забрали в милицию. Но доказать сыщики ничего не смогли - наша терапевт вернулась на свое место. Она, кстати, очень хороший специалист, ее обожают дети, и пакеты с «гостинцами» для Мансура у нее самые большие.
«Бесплатная медицина приватизирована врачами»
Дмитрий, фельдшер «скорой помощи»:
- Обычный врач «скорой» - это человек, измученный недосыпанием. Потому что когда на нашей подстанции освобождается ставка, на нее нового человека не берут, а перераспределяют ставку между работающими. Да и экипаж, который теоретически должен состоять из четырех человек - водителя, врача, фельдшера, санитара, - реально состоит из двоих - водилы и фельдшера.
Куда нас только не вызывают. Бывает на какой-нибудь квартирной пьянке пырнули человека ножом - тут же вызвали нас. А пока мы ехали, они еще выпили. Мне открывают дверь, и тут же бросаются с ножом. Очень обидно, когда говорят, что мы людей без сознания обираем, на звонки не ездим. Как мы можем не поехать на вызов? С нас потом голову снимут! Другое дело, что город забит автомобильными пробками и далеко не все пропускают «скорую» с мигалками.
Правда, в нашей службе тоже попадаются отморозки. Помню, молодой доктор приходил на дежурство с огромной сумкой - с такими хоккеисты ездят на тренировки. Первое же сообщение о серьезной аварии - и он летел на место пулей, чтобы прибыть раньше милиции и успеть поживиться вещами. Или, бывает, у людей, которые находятся в шоковом состоянии, требуют деньги, чтобы отвезти в хорошую больницу, а не в ближайшую. И это еще не самый цинизм. Я знаю случаи, когда человека с переломом везли в клинику, а по дороге останавливались у банкомата, чтобы он снял деньги.
Но это не значит, повторюсь, что все такие. Врач, когда он выбирает профессию, хочет прежде всего спасать людей. Все остальное с нами делает жизнь: хроническая усталость, безденежье, неблагодарность пациентов, равнодушие начальства. На экипаж даже один мобильный телефон не оплачивают. Звонить со своего - денег не напасешься, поэтому приходится по приезде к пациенту первым делом не оказывать ему помощь, а отзваниваться в службу с городского. Из таких кирпичиков многое складывается.
В нашей службе работал врач, который приходил в поликлинику и забирал талоны с результатами анализов стариков, на которых был указан адрес. Он звонил в дверь, представлялся лечащим доктором, делал смертельный укол и потрошил квартиру. Одна бабушка - рубль, две бабушки - два рубля. Убил восемь человек и получил пожизненное заключение. Про него сняли документальный фильм, в котором журналист спрашивает, как же он превратился в такого монстра. «Не сразу, - отвечает, - постепенно».
Любой врач со временем понимает, что нужно выжимать из своего положения деньги. И вся система Минздрава убеждает его в этой мысли. Чуть ли не в каждой больнице есть корпуса, где больных кормят перловой кашей в столовой три раза в день. Где сердечники вынуждены ползать по лестнице с пятого этажа на первый, чтобы купить в аптеке лекарства. А рядом корпус, где нормальное питание развозят по палатам и лекарства тоже бесплатные. На самом деле бесплатное здравоохранение давно приватизировано врачами, которые делают на этом бизнес.
«Среди врачей это цинично называется наркобизнесом»
Ольга, врач наркологического диспансера:
- Вся система лечения наркомании и алкоголизма построена на откатах за щедрое бюджетное финансирование. Я в начале работы удивлялась, почему это все главврачи и руководители центров против единой федеральной программы? В интервью и с высоких трибун они говорят, что сейчас, мол, создана эффективная программа, которую нет смысла ломать. А в кулуарах признаются, что иначе они просто не смогут столько зарабатывать.
При этом, несмотря на щедрое финансирование из бюджета, с которого, конечно, надо платить откаты, у диспансеров и частных фирм остаются все возможности получать деньги с пациентов, точнее, с их родственников. Я знаю случаи, когда наркологи по бумагам «расходовали» комплект на лечение какого-нибудь наркомана, а он только приходил к ним раз в месяц, расписывался и получал деньги на дозу. Стоит ли после этого удивляться всему цинизму, который есть в нашей сфере.
Наркологи - обычные люди, в каждом из которых есть ростки морали. Поэтому им важно найти себе оправдание. А оно простое: наркомана нельзя вылечить, пока он сам этого не захочет. А пока не захотел, то он недочеловек, приносящий только горе и боль окружающим. И на нем, точнее, на его родственниках можно и нужно зарабатывать.
Исходя из этого все наркоманы поделились на «хороших» и «плохих», то есть тех, за кого могут заплатить, и тех, которые никому не нужны. Никому не нужные еще могут рассчитывать на лечение в инфекционной больнице имени Боткина, но там их не будут держать дольше месяца. А для полноценного лечения нужен минимум год в хорошем лечебно-реабилитационном центре. В Петербурге пребывание в таком центре может стоить 15-20 тысяч долларов. А качественного бесплатного лечения вообще не существует. В больницу Боткина ложатся, чтобы «сбросить дозу», то есть почистить кровь, когда небольшие дозы наркотиков уже не приносят удовлетворения.
Но в Главной инфекционной больнице отношение к наркозависимым сравнительно гуманное. В обычных же больницах человеку могут отказать в помощи только на том основании, что у него инъекции на руках. Даже если человек в этот момент умирает. Одна девочка мне рассказывала, что врачи в одной больнице вызвали милицию, когда ее привезли на «скорой». А к ее приятелю-наркоману за три дня в больнице не подошел ни один врач. Если же такой умрет, скажут, что была передозировка и спасти пациента было нельзя.
Ко мне неоднократно приходили всякие проходимцы, представляющие реабилитационные центры, просили за долю отправлять к ним наркоманов, с которых можно получить деньги. Хотя я знаю, что лечение у них ведется по экспериментальным методикам. За границей участникам таких экспериментов платят немалые деньги, а у нас наркологи умудряются иметь деньги от бюджета, от спонсора и еще от пациентов. Среди врачей это цинично называется наркобизнесом. Все правильно - на этом можно разбогатеть гораздо больше, чем на продаже героина.
«Никто не сказал ему, что он подон…к»
Петр, врач-уролог высшей квалификации, работает в поликлинике:
- На моей должности через кассу больше 15 тысяч не заработаешь, хоть убейся. А у меня жена, мама и двое детей. И не надо задавать глупых вопросов - любому врачу необходимо искать дополнительные источники заработка. У меня за деньги обслуживается примерно каждый четвертый пациент. Только каждый четвертый! А это значит, что все эти капризные старики с их хроническим простатитом и запущенным эпидидимитом получают лечение бесплатно. А это и физиотерапия, и малоприятные урологические процедуры, которые ну просто должны по-другому оплачиваться. Поэтому если ко мне пришел прилично одетый мужчина средних лет, я не буду его лечить без денег.
Цены у меня вполне гуманные - половина от стоимости данной услуги в медицинском центре. И надо отметить, что все морально готовы к таким тратам, никто не называет меня рвачем или вымогателем. Наоборот, многие по выздоровлении еще и бутылку приносят.
Грань цинизма, на мой взгляд, в другом. Вот один коллега за праздничным столом со смехом рассказывал, что у каждого пациента, который в состоянии ему заплатить, он находит хламидиоз. А сам даже анализы в лабораторию не возит. Деньги же, которые берет, кладет в карман. Хламидиоз окружен множеством страшных мифов, лечится тяжело и долго. Потом несколько месяцев надо сдавать контрольные тесты, чтобы убедиться - инфекция не вернулась. Доктор же умеет нагнать театральности, чтобы в итоге объявить пациенту о полном выздоровлении. А тот ему еще и друзей своих приведет проверяться.
Самое показательное в этой истории, что из двадцати врачей, которые слушали эту историю, ни один не сказал рассказчику, что он подон…к. Все смеялись. И я тоже смеялся, хотя сам такие методы никогда не использовал.
Но каждый врач в нашей поликлинике обязан выписывать больным те лекарства, которые есть в нашей аптеке. Каждый должен врать, что у этого препарата нет аналога и что в других аптеках он стоит дороже. Этого требует тот же зам по лечебной части, который еще недавно приказывал не пускать на порог агентов производителей лекарств. Кое-где эта практика сохранилась и по сей день, хотя и стала менее распространенной: врач выписывает лекарство и подсказывает, где его можно купить, за откат. Сейчас же это поощряет наше руководство. Только получаю я от них два процента, а не десять, как от агента.
Как защитить права пациентов, я не знаю. Во многих странах есть реальные стандарты медицинской помощи, контроль за использованием методик и потолок цен. А у нас это все на декларативном уровне.
Автор: Денис Терентьев, Невское время
http://cripo.com.ua/?sect_id=7&aid=102744
«Отказаться от поборов невозможно - уволят»
Олег, хирург крупной больницы в Петербурге:
- Берут ли врачи деньги - вопрос риторический. Если не брать, то при нынешних зарплатах протянешь ноги. Но даже если бы я попытался выжить на постной пище и не брать ни копейки, у меня бы это не получилось. У нас большая больница, и ее руководство установило для всех отделений нормы сбора денег. Например, мы, обычные хирурги, должны сдать 200 тысяч рублей в месяц, а отделение эндоскопической хирургии - 1 миллион. Почему у них норма в пять раз больше? Потому что эндоскопия - это совершенно другой уровень эффективности, минимальный риск для пациента. Люди с деньгами заплатят, сколько скажут, и не будут требовать чеки. Нетрудно посчитать, что ежемесячно руководство больницы получает миллиона четыре. Это нигде не учтенный нал, необлагаемый никакими налогами.
И отказаться от сборов невозможно - немедленно уволят. Можно обратиться в прокуратуру? Можно. Но тогда хирурга могут «сдать». Ведь история медицины пишется кровью, и у каждого из нас есть длинный список неудачных операций, каждую из которых можно представить халатностью.
А когда заведующие отделениями бунтуют, им объясняют, что деньги собираются не с целью личного обогащения. Будто бы все надбавки к зарплате, которые выплачивают работникам здравоохранения, поступают на счета не вовремя или вообще не поступают. И больнице, мол, нужен собственный фонд, чтобы сотрудники вовремя получали зарплату. Или другое объяснение - надо «заслать» в комитет по здравоохранению, чтобы перебоев с зарплатой не было. Но мы ведь тоже не дети - наводили справки: губернаторские надбавки перечисляют вовремя. Бывает даже, что в январе «гасят» за весь квартал.
В общем деньги уходят руководству больницы и теряются. А хирурги вынуждены заключать с нуждающимся в экстренной помощи пациентом договор на «лекарственное обеспечение». Так называют элементарные поборы, когда вы попадаете в хорошую палату и получаете адекватную помощь только после того, как подпишете договор следующего содержания: «Я решил отказаться от предложенного мне лечения в рамках тарифа обязательного медицинского страхования и настаиваю на проведении лечения в рамках договора на предоставление платных медицинских услуг…»
Казалось бы, какой идиот подпишет такую бумагу? А представьте, что вам срочно потребовалось поставить «зонтик» в закупоренный сосуд, - вашему сердцу не хватает кислорода, вас мучают приступы стенокардии. Вам говорят, что можно сделать эту операцию бесплатно, но очередь на нее где-то год. А можно завтра лечь на операционный стол за 150 тысяч. За эти деньги вам проведут реабилитационный курс недели на две, будут неплохо кормить. Получается, что деньги не такие уж большие. Тем более что до бесплатной операции вы вряд ли доживете.
При этом все договоры на «лекарственное обеспечение» уничтожаются после оплаты. По официальным документам больной проходит как «бесплатник», а Фонд обязательного страхования платит за него 600 рублей в день.
Конечно, зарабатывают и сами хирурги, многие ездят на приличных джипах. Но неправильно делать из нас монстров: я знаю немало случаев, когда хирурги боролись за жизнь совершенно незнакомых людей, вкладывали свои деньги в лекарства. Просто чтобы спасти. И не факт, что их потом отблагодарят, - многие пациенты даже коньяк не ставят человеку, который им жизнь спас.
Конечно, не все такие сердобольные. Многие превратились в безжалостных психологов и вымогателей. У нас отделение на 40 коек, которые надо быстро освобождать от неплатежеспособных пациентов. Их выписывают всеми правдами и неправдами или забивают в переполненную палату, где вплотную друг к другу лежат люди, до которых никому нет дела.
«Куда мне полсотни коробок конфет в месяц?»
Елена, участковый терапевт:
- В соответствии с нацпроектом участковым добавили к зарплате 10 тысяч рублей. Теперь у меня зарплата почти 20 тысяч рублей стала, но все равно приходится брать на работу бутерброды. Уверена, что деньги добавили из-за того, что умные головы прикинули: в моей специальности левых денег не заработаешь, а без терапевта никуда. Что же касается левых денег, то от 5 до 10 тысяч рублей в месяц может приносить перепродажа подарков: конфет, шоколада, коньяка, вина, шампуней - всего, чем бывают благодарны пациенты. Вы сами подумайте, куда мне полсотни коробок конфет ежемесячно? Есть их, пока диабет не начнется? По пятницам в нашу больницу приезжает перекупщик Мансур, который скупает дары по всей поликлинике. Раньше он по кабинетам ходил, а сейчас приходит в ординаторскую примерно в 11 часов, и к нему со всего четырехэтажного здания несутся работники с пакетами, которые потом еле влезают в его джип. Из врачей вырастает целая очередь. Приема больных не ведется, пока врачи не сдадут Мансуру добычу. Больные думают, что все побежали поздравить с юбилеем какого-нибудь уважаемого сотрудника. Мы им так и говорим.
Еще терапевт может заработать, например, на больничных. Тут ценника нет, все по договоренности. Студентик какой-нибудь начинает изображать у меня в кабинете кашель. Я ему не верю. Он скулит, что влюбился и пропустил две недели в институте. С него возьму тысячу, ведь сама институт прогуливала. А с чиновника, который мне честно заявляет, что ему надо отсидеться, пока комиссия не уедет, - тысяч пять. Но он все равно доволен.
Правда, с больничными сейчас построже сделалось: надо за каждый лист отчитываться, фиксировать, когда ты его открыл. Но в нашей поликлинике это не работает. Можно зайти и попросить задним числом оформить. В регистратуре к этому готовы: данные о выданных больничных фиксируют на черновик, а начисто оформляют перед проверкой какой-нибудь. За это регистратуру принято благодарить время от времени.
Самое опасное - это зарваться и начать продавать «больняки» через интернет по двадцать штук в день. Однажды одного нашего терапевта прямо из кабинета забрали в милицию. Но доказать сыщики ничего не смогли - наша терапевт вернулась на свое место. Она, кстати, очень хороший специалист, ее обожают дети, и пакеты с «гостинцами» для Мансура у нее самые большие.
«Бесплатная медицина приватизирована врачами»
Дмитрий, фельдшер «скорой помощи»:
- Обычный врач «скорой» - это человек, измученный недосыпанием. Потому что когда на нашей подстанции освобождается ставка, на нее нового человека не берут, а перераспределяют ставку между работающими. Да и экипаж, который теоретически должен состоять из четырех человек - водителя, врача, фельдшера, санитара, - реально состоит из двоих - водилы и фельдшера.
Куда нас только не вызывают. Бывает на какой-нибудь квартирной пьянке пырнули человека ножом - тут же вызвали нас. А пока мы ехали, они еще выпили. Мне открывают дверь, и тут же бросаются с ножом. Очень обидно, когда говорят, что мы людей без сознания обираем, на звонки не ездим. Как мы можем не поехать на вызов? С нас потом голову снимут! Другое дело, что город забит автомобильными пробками и далеко не все пропускают «скорую» с мигалками.
Правда, в нашей службе тоже попадаются отморозки. Помню, молодой доктор приходил на дежурство с огромной сумкой - с такими хоккеисты ездят на тренировки. Первое же сообщение о серьезной аварии - и он летел на место пулей, чтобы прибыть раньше милиции и успеть поживиться вещами. Или, бывает, у людей, которые находятся в шоковом состоянии, требуют деньги, чтобы отвезти в хорошую больницу, а не в ближайшую. И это еще не самый цинизм. Я знаю случаи, когда человека с переломом везли в клинику, а по дороге останавливались у банкомата, чтобы он снял деньги.
Но это не значит, повторюсь, что все такие. Врач, когда он выбирает профессию, хочет прежде всего спасать людей. Все остальное с нами делает жизнь: хроническая усталость, безденежье, неблагодарность пациентов, равнодушие начальства. На экипаж даже один мобильный телефон не оплачивают. Звонить со своего - денег не напасешься, поэтому приходится по приезде к пациенту первым делом не оказывать ему помощь, а отзваниваться в службу с городского. Из таких кирпичиков многое складывается.
В нашей службе работал врач, который приходил в поликлинику и забирал талоны с результатами анализов стариков, на которых был указан адрес. Он звонил в дверь, представлялся лечащим доктором, делал смертельный укол и потрошил квартиру. Одна бабушка - рубль, две бабушки - два рубля. Убил восемь человек и получил пожизненное заключение. Про него сняли документальный фильм, в котором журналист спрашивает, как же он превратился в такого монстра. «Не сразу, - отвечает, - постепенно».
Любой врач со временем понимает, что нужно выжимать из своего положения деньги. И вся система Минздрава убеждает его в этой мысли. Чуть ли не в каждой больнице есть корпуса, где больных кормят перловой кашей в столовой три раза в день. Где сердечники вынуждены ползать по лестнице с пятого этажа на первый, чтобы купить в аптеке лекарства. А рядом корпус, где нормальное питание развозят по палатам и лекарства тоже бесплатные. На самом деле бесплатное здравоохранение давно приватизировано врачами, которые делают на этом бизнес.
«Среди врачей это цинично называется наркобизнесом»
Ольга, врач наркологического диспансера:
- Вся система лечения наркомании и алкоголизма построена на откатах за щедрое бюджетное финансирование. Я в начале работы удивлялась, почему это все главврачи и руководители центров против единой федеральной программы? В интервью и с высоких трибун они говорят, что сейчас, мол, создана эффективная программа, которую нет смысла ломать. А в кулуарах признаются, что иначе они просто не смогут столько зарабатывать.
При этом, несмотря на щедрое финансирование из бюджета, с которого, конечно, надо платить откаты, у диспансеров и частных фирм остаются все возможности получать деньги с пациентов, точнее, с их родственников. Я знаю случаи, когда наркологи по бумагам «расходовали» комплект на лечение какого-нибудь наркомана, а он только приходил к ним раз в месяц, расписывался и получал деньги на дозу. Стоит ли после этого удивляться всему цинизму, который есть в нашей сфере.
Наркологи - обычные люди, в каждом из которых есть ростки морали. Поэтому им важно найти себе оправдание. А оно простое: наркомана нельзя вылечить, пока он сам этого не захочет. А пока не захотел, то он недочеловек, приносящий только горе и боль окружающим. И на нем, точнее, на его родственниках можно и нужно зарабатывать.
Исходя из этого все наркоманы поделились на «хороших» и «плохих», то есть тех, за кого могут заплатить, и тех, которые никому не нужны. Никому не нужные еще могут рассчитывать на лечение в инфекционной больнице имени Боткина, но там их не будут держать дольше месяца. А для полноценного лечения нужен минимум год в хорошем лечебно-реабилитационном центре. В Петербурге пребывание в таком центре может стоить 15-20 тысяч долларов. А качественного бесплатного лечения вообще не существует. В больницу Боткина ложатся, чтобы «сбросить дозу», то есть почистить кровь, когда небольшие дозы наркотиков уже не приносят удовлетворения.
Но в Главной инфекционной больнице отношение к наркозависимым сравнительно гуманное. В обычных же больницах человеку могут отказать в помощи только на том основании, что у него инъекции на руках. Даже если человек в этот момент умирает. Одна девочка мне рассказывала, что врачи в одной больнице вызвали милицию, когда ее привезли на «скорой». А к ее приятелю-наркоману за три дня в больнице не подошел ни один врач. Если же такой умрет, скажут, что была передозировка и спасти пациента было нельзя.
Ко мне неоднократно приходили всякие проходимцы, представляющие реабилитационные центры, просили за долю отправлять к ним наркоманов, с которых можно получить деньги. Хотя я знаю, что лечение у них ведется по экспериментальным методикам. За границей участникам таких экспериментов платят немалые деньги, а у нас наркологи умудряются иметь деньги от бюджета, от спонсора и еще от пациентов. Среди врачей это цинично называется наркобизнесом. Все правильно - на этом можно разбогатеть гораздо больше, чем на продаже героина.
«Никто не сказал ему, что он подон…к»
Петр, врач-уролог высшей квалификации, работает в поликлинике:
- На моей должности через кассу больше 15 тысяч не заработаешь, хоть убейся. А у меня жена, мама и двое детей. И не надо задавать глупых вопросов - любому врачу необходимо искать дополнительные источники заработка. У меня за деньги обслуживается примерно каждый четвертый пациент. Только каждый четвертый! А это значит, что все эти капризные старики с их хроническим простатитом и запущенным эпидидимитом получают лечение бесплатно. А это и физиотерапия, и малоприятные урологические процедуры, которые ну просто должны по-другому оплачиваться. Поэтому если ко мне пришел прилично одетый мужчина средних лет, я не буду его лечить без денег.
Цены у меня вполне гуманные - половина от стоимости данной услуги в медицинском центре. И надо отметить, что все морально готовы к таким тратам, никто не называет меня рвачем или вымогателем. Наоборот, многие по выздоровлении еще и бутылку приносят.
Грань цинизма, на мой взгляд, в другом. Вот один коллега за праздничным столом со смехом рассказывал, что у каждого пациента, который в состоянии ему заплатить, он находит хламидиоз. А сам даже анализы в лабораторию не возит. Деньги же, которые берет, кладет в карман. Хламидиоз окружен множеством страшных мифов, лечится тяжело и долго. Потом несколько месяцев надо сдавать контрольные тесты, чтобы убедиться - инфекция не вернулась. Доктор же умеет нагнать театральности, чтобы в итоге объявить пациенту о полном выздоровлении. А тот ему еще и друзей своих приведет проверяться.
Самое показательное в этой истории, что из двадцати врачей, которые слушали эту историю, ни один не сказал рассказчику, что он подон…к. Все смеялись. И я тоже смеялся, хотя сам такие методы никогда не использовал.
Но каждый врач в нашей поликлинике обязан выписывать больным те лекарства, которые есть в нашей аптеке. Каждый должен врать, что у этого препарата нет аналога и что в других аптеках он стоит дороже. Этого требует тот же зам по лечебной части, который еще недавно приказывал не пускать на порог агентов производителей лекарств. Кое-где эта практика сохранилась и по сей день, хотя и стала менее распространенной: врач выписывает лекарство и подсказывает, где его можно купить, за откат. Сейчас же это поощряет наше руководство. Только получаю я от них два процента, а не десять, как от агента.
Как защитить права пациентов, я не знаю. Во многих странах есть реальные стандарты медицинской помощи, контроль за использованием методик и потолок цен. А у нас это все на декларативном уровне.
Автор: Денис Терентьев, Невское время
Комментариев нет:
Как летать, чтобы не пролететь?
Если авиакомпания пытается «содрать» с вас дополнительные деньги за дамскую сумочку или воду в салоне самолета, – ваши права пытаются нарушить! А если вы уже уплатили дополнительный взнос за эту кладь, то можете затем в судебном порядке вернуть свои кровные. Главное – сохранять все чеки, квитанции и билеты.
http://cripo.com.ua/?sect_id=3&aid=102745
О праве на качественные транспортные услуги при авиаперевозках
Журналисты «Судебно-юридической газеты» продолжают информировать о том, какие права на качественный отдых в части обеспечения уровня услуг путешествия на воздушном транспорте предоставляет закон.
Правила разные, но обязательства – одинаковые
Вопреки расхожему мнению, что авиакомпании сами решают, какие правила перевозки устанавливать, существуют Правила воздушных перевозок пассажиров и багажа, утвержденные приказом Минтранса № 216. Этими правилами устанавливаются основы качественного сервиса воздушных перелетов, которому должен соответствовать любой перевозчик, и ниже которых он не имеет право «падать».
Такая норма закреплена в самих правилах: «Перевозчик может принимать свои правила воздушных перевозок пассажиров и багажа на государственном языке, положения и нормы которых не должны противоречить и быть ниже чем те, которые предусмотрены настоящими Правилами, предварительно согласовав их с органом государственного управления в сфере гражданской авиации» (п. 5 главы 1 раздела III Правил).
Сегодня на рынке предоставления авиауслуг существует большой разброс в предложениях качества и цены перевозок. Некоторые авиакомпании предпочитают устанавливать «достойные» цены на свои билеты и тем самым освобождают своих клиентов от дополнительных затрат на перевоз багажа, еду и напитки в самолетах. Существуют и другие предложения: низкая стоимость билетов, но при этом полная экономия на всех бортовых услугах, в таких рейсах подчас не предоставляют бесплатно даже воду, а минимум бесплатного багажа установлен чуть ли не в граммах.
Однако на самом деле закон стоит на стороне прав воздушных путешественников и гарантирует для них совершенно определенный перечень прав, которые обязаны соблюдать даже самые дешевые перевозчики. В этом случае перевозчика не оправдывает ни эконом-класс рейса, ни общая бюджетная политика компании.
Так, согласно п. 3 главы 2 раздела IX Правил, «предоставление прохладительных напитков является обязательной бесплатной услугой. На каждый час полета минимальная норма предоставления прохладительных напитков составляет 100 мл и в случае отсутствия питания — 150 мл во время полета. В период с 15 апреля по 14 октября включительно норма предоставления прохладительных напитков увеличивается до 150 мл». Поэтому даже на малобюджетных рейсах обязаны поить вас водичкой, это требование стоит на одном ряду с бесплатным предоставлением первой помощи.
Ваша сумочка должна быть при вас
Также согласно п. 3 главы 2 раздела XIII Правил, «пассажир имеет право перевезти бесплатно сверх нормы бесплатного провоза багажа предметы, которые он держит при себе и не положил в багаж, в частности: дамская сумочка, папка для бумаг, пальто или плащ, жакет, зонтик или трость, печатные издания для чтения во время полета, питание для ребенка, необходимое во время полета, детская дорожная люлька (при наличии ребенка в возрасте до 1 года), прогулочная коляска, инвалидная коляска и/или костыли. Общий вес предметов, за исключением инвалидной коляски, не должен превышать 5 кг».
Поэтому, когда авиакомпания пытается «содрать» с вас дополнительные деньги за дамскую сумочку или воду в салоне самолета, – ваши права пытаются нарушить! А если вы уже уплатили дополнительный взнос за эту кладь, то можете затем в судебном порядке вернуть свои кровные. Главное – сохранять все чеки, квитанции и билеты.
А что касается нормы бесплатного багажа, то в Правилах указано, что перевозчики сами могут устанавливать эти нормативы, но они не могут быть меньше, чем: по поштучной концепции — 1 место багажа весом не более 23 кг (50 футов) с размерами места (сумма длины, ширины, высоты) 158 см (62 дюйма); по весовой концепции — 15 кг с размерами каждого места по сумме трех измерений не более 158 см. Что же касается объема ручной клади, которую пассажир имеет право перевозить под своим контролем, рядом со своим местом, то этот объем определяется перевозчиком.
Установлено лишь, что ручная кладь не должна содержать колющих и режущих предметов: ножей, ножниц, иголок, спиц и других острых и режущих предметов. Также запрещается заносить в воздушное судно любые жидкости, суспензии, кремы, пасты емкостью более 100 мл (г) в одном флаконе (тюбике). Общий объем указанных веществ в ручной клади, упакованных в тару емкостью до 100 мл (г), не должен превышать 1 л (кг) на одного пассажира.
Что делать, если утрачен билет
Государственный регулятор авиаперевозок предусмотрительно описал даже такие простые бытовые случаи, как потеря или порча билета на самолет. Теперь, если вы вдруг оставите билет не в той сумочке или его вдруг съест ваша собака, не спешите расстраиваться. По закону, вы покупали не сам билет, а право на авиаперелет, поэтому даже при потере бумажного доказательства своего права на воздушное путешествие вы не теряете само право на него.
Однако при этом восстанавливать такое бумажное доказательство все же придется и не всегда бесплатно. Согласно Правилам, в случае потери или порчи билета (его части) пассажиром перевозчик по ходатайству пассажира может заменить такой билет (его часть) путем выдачи дубликата билета при условии подписания пассажиром соглашения о возмещении расходов вплоть до стоимости оригинала билета, которые понес или может понести перевозчик в связи с использованием оригинала билета третьим лицом.
Если пассажир не подписывает такое соглашение, перевозчик, который выдает дубликат билета, имеет право требовать от пассажира оплатить его полную стоимость. Перевозчик имеет право на взыскание с пассажира платы за услуги по оформлению дубликата билета, если утрата или повреждение были обусловлены халатностью перевозчика (его агента). В случае потери или порчи билета другого перевозчика дубликат билета оформляется только при наличии письменного согласия такого перевозчика.
Перевозчик имеет право отказать пассажиру в выдаче дубликата билета, если пассажир не подписал соглашение, предусмотренное пунктом 1 настоящей главы, и отказался оплатить услуги по оформлению дубликата билета; пассажир требует выдачи дубликата билета в аэропорту в день совершения рейса, если до вылета рейса по расписанию меньше трех часов или рейс осуществляется в часы, когда офис авиакомпании, который должен дать согласие, не работает. Билет с гарантированной датой вылета дает право на перевозку пассажира и его багажа от указанного в нем начального аэропорта, аэропорта трансфера, остановки или аэропорта обратного перевозке только в день и рейсом, указанным в билете.
Срок действия билета, независимо от вида применяемого тарифа, продолжается, если перевозчик не может предоставить место на рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование; отменяет рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование. А также если своими действиями приведет к тому, что пассажир не успеет на пересадку на другой стыковочный рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование и который указан в том самом билете, где указано и предыдущий рейс; и в случае болезни пассажира или члена его семьи, путешествующего вместе с ним на воздушном судне, при предъявлении соответствующей справки учреждения здравоохранения.
Относительно бронирования билетов законом установлены следующие условия. Перевозчик имеет право требовать от пассажира сделать повторное подтверждение обратного вылета. Рейсы, на которых вводится процедура подтверждения обратного вылета, устанавливаются перевозчиком. Пассажир должен быть проинформирован о необходимости подтверждения обратного вылета.
Повторное подтверждение обратного вылета не требуется, если обратный рейс предполагается менее чем за 72 часа или резервирование осуществлено на рейс менее чем за 72 часа до времени вылета рейса по расписанию. Если пассажир не прибыл на рейс («No-show»), на который он имеет подтвержденное бронирование, и не уведомил заранее перевозчика об изменениях относительно своего путешествия, перевозчик имеет право аннулировать бронирование на следующие сегменты маршрута или на обратный рейс.
Автор: Алена Михайленко, «Судебно-юридическая газета»
http://cripo.com.ua/?sect_id=3&aid=102745
О праве на качественные транспортные услуги при авиаперевозках
Журналисты «Судебно-юридической газеты» продолжают информировать о том, какие права на качественный отдых в части обеспечения уровня услуг путешествия на воздушном транспорте предоставляет закон.
Правила разные, но обязательства – одинаковые
Вопреки расхожему мнению, что авиакомпании сами решают, какие правила перевозки устанавливать, существуют Правила воздушных перевозок пассажиров и багажа, утвержденные приказом Минтранса № 216. Этими правилами устанавливаются основы качественного сервиса воздушных перелетов, которому должен соответствовать любой перевозчик, и ниже которых он не имеет право «падать».
Такая норма закреплена в самих правилах: «Перевозчик может принимать свои правила воздушных перевозок пассажиров и багажа на государственном языке, положения и нормы которых не должны противоречить и быть ниже чем те, которые предусмотрены настоящими Правилами, предварительно согласовав их с органом государственного управления в сфере гражданской авиации» (п. 5 главы 1 раздела III Правил).
Сегодня на рынке предоставления авиауслуг существует большой разброс в предложениях качества и цены перевозок. Некоторые авиакомпании предпочитают устанавливать «достойные» цены на свои билеты и тем самым освобождают своих клиентов от дополнительных затрат на перевоз багажа, еду и напитки в самолетах. Существуют и другие предложения: низкая стоимость билетов, но при этом полная экономия на всех бортовых услугах, в таких рейсах подчас не предоставляют бесплатно даже воду, а минимум бесплатного багажа установлен чуть ли не в граммах.
Однако на самом деле закон стоит на стороне прав воздушных путешественников и гарантирует для них совершенно определенный перечень прав, которые обязаны соблюдать даже самые дешевые перевозчики. В этом случае перевозчика не оправдывает ни эконом-класс рейса, ни общая бюджетная политика компании.
Так, согласно п. 3 главы 2 раздела IX Правил, «предоставление прохладительных напитков является обязательной бесплатной услугой. На каждый час полета минимальная норма предоставления прохладительных напитков составляет 100 мл и в случае отсутствия питания — 150 мл во время полета. В период с 15 апреля по 14 октября включительно норма предоставления прохладительных напитков увеличивается до 150 мл». Поэтому даже на малобюджетных рейсах обязаны поить вас водичкой, это требование стоит на одном ряду с бесплатным предоставлением первой помощи.
Ваша сумочка должна быть при вас
Также согласно п. 3 главы 2 раздела XIII Правил, «пассажир имеет право перевезти бесплатно сверх нормы бесплатного провоза багажа предметы, которые он держит при себе и не положил в багаж, в частности: дамская сумочка, папка для бумаг, пальто или плащ, жакет, зонтик или трость, печатные издания для чтения во время полета, питание для ребенка, необходимое во время полета, детская дорожная люлька (при наличии ребенка в возрасте до 1 года), прогулочная коляска, инвалидная коляска и/или костыли. Общий вес предметов, за исключением инвалидной коляски, не должен превышать 5 кг».
Поэтому, когда авиакомпания пытается «содрать» с вас дополнительные деньги за дамскую сумочку или воду в салоне самолета, – ваши права пытаются нарушить! А если вы уже уплатили дополнительный взнос за эту кладь, то можете затем в судебном порядке вернуть свои кровные. Главное – сохранять все чеки, квитанции и билеты.
А что касается нормы бесплатного багажа, то в Правилах указано, что перевозчики сами могут устанавливать эти нормативы, но они не могут быть меньше, чем: по поштучной концепции — 1 место багажа весом не более 23 кг (50 футов) с размерами места (сумма длины, ширины, высоты) 158 см (62 дюйма); по весовой концепции — 15 кг с размерами каждого места по сумме трех измерений не более 158 см. Что же касается объема ручной клади, которую пассажир имеет право перевозить под своим контролем, рядом со своим местом, то этот объем определяется перевозчиком.
Установлено лишь, что ручная кладь не должна содержать колющих и режущих предметов: ножей, ножниц, иголок, спиц и других острых и режущих предметов. Также запрещается заносить в воздушное судно любые жидкости, суспензии, кремы, пасты емкостью более 100 мл (г) в одном флаконе (тюбике). Общий объем указанных веществ в ручной клади, упакованных в тару емкостью до 100 мл (г), не должен превышать 1 л (кг) на одного пассажира.
Что делать, если утрачен билет
Государственный регулятор авиаперевозок предусмотрительно описал даже такие простые бытовые случаи, как потеря или порча билета на самолет. Теперь, если вы вдруг оставите билет не в той сумочке или его вдруг съест ваша собака, не спешите расстраиваться. По закону, вы покупали не сам билет, а право на авиаперелет, поэтому даже при потере бумажного доказательства своего права на воздушное путешествие вы не теряете само право на него.
Однако при этом восстанавливать такое бумажное доказательство все же придется и не всегда бесплатно. Согласно Правилам, в случае потери или порчи билета (его части) пассажиром перевозчик по ходатайству пассажира может заменить такой билет (его часть) путем выдачи дубликата билета при условии подписания пассажиром соглашения о возмещении расходов вплоть до стоимости оригинала билета, которые понес или может понести перевозчик в связи с использованием оригинала билета третьим лицом.
Если пассажир не подписывает такое соглашение, перевозчик, который выдает дубликат билета, имеет право требовать от пассажира оплатить его полную стоимость. Перевозчик имеет право на взыскание с пассажира платы за услуги по оформлению дубликата билета, если утрата или повреждение были обусловлены халатностью перевозчика (его агента). В случае потери или порчи билета другого перевозчика дубликат билета оформляется только при наличии письменного согласия такого перевозчика.
Перевозчик имеет право отказать пассажиру в выдаче дубликата билета, если пассажир не подписал соглашение, предусмотренное пунктом 1 настоящей главы, и отказался оплатить услуги по оформлению дубликата билета; пассажир требует выдачи дубликата билета в аэропорту в день совершения рейса, если до вылета рейса по расписанию меньше трех часов или рейс осуществляется в часы, когда офис авиакомпании, который должен дать согласие, не работает. Билет с гарантированной датой вылета дает право на перевозку пассажира и его багажа от указанного в нем начального аэропорта, аэропорта трансфера, остановки или аэропорта обратного перевозке только в день и рейсом, указанным в билете.
Срок действия билета, независимо от вида применяемого тарифа, продолжается, если перевозчик не может предоставить место на рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование; отменяет рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование. А также если своими действиями приведет к тому, что пассажир не успеет на пересадку на другой стыковочный рейс, на который пассажир имеет подтвержденное бронирование и который указан в том самом билете, где указано и предыдущий рейс; и в случае болезни пассажира или члена его семьи, путешествующего вместе с ним на воздушном судне, при предъявлении соответствующей справки учреждения здравоохранения.
Относительно бронирования билетов законом установлены следующие условия. Перевозчик имеет право требовать от пассажира сделать повторное подтверждение обратного вылета. Рейсы, на которых вводится процедура подтверждения обратного вылета, устанавливаются перевозчиком. Пассажир должен быть проинформирован о необходимости подтверждения обратного вылета.
Повторное подтверждение обратного вылета не требуется, если обратный рейс предполагается менее чем за 72 часа или резервирование осуществлено на рейс менее чем за 72 часа до времени вылета рейса по расписанию. Если пассажир не прибыл на рейс («No-show»), на который он имеет подтвержденное бронирование, и не уведомил заранее перевозчика об изменениях относительно своего путешествия, перевозчик имеет право аннулировать бронирование на следующие сегменты маршрута или на обратный рейс.
Автор: Алена Михайленко, «Судебно-юридическая газета»
Комментариев нет:
Подписаться на: Сообщения (Atom)
